Витька тоже предпочитал компьютерные игры футболу, учителя в Дрэгон-скул говорили Вике, что им стоило немалых усилий приохотить его к спорту. Но добились же они своего, ну и Влад добьется, наверное.

А вообще-то она просто прячется за этот разговор на ничего не значащую тему, чтобы о чем-нибудь с Владом разговаривать и, разговаривая, смотреть на него. Только в этом дело.

Это занятие – смотреть на него – так заворожило Вику, что ей стоило усилия произнести:

– Ну что, поехали?

Даже головой пришлось покрутить, освобождаясь от наваждения.

– А ты куда-то спешишь? – спросил Влад.

– Сегодня никуда не спешу. Но завтра с утра на работу.

– Так выходные же! – удивился он.

– У меня – нет.

– А, ну да, девчонки же по выходным перышки чистят. Жалко.

– Чего тебе жалко? – улыбнулась она. – Девчонок или выходных?

– Думал тебя куда-нибудь пригласить.

– Ну так пригласи, – пожала плечами Вика. – Может, я не против на час позже спать лечь.

Она увидела, как он старается не показать, что обрадовался. Но разве не покажешь, когда глаза так и засверкали? Даже в темноте заметно.

– Ну так приглашаю! Только честно тебе скажу, я не знаю, где тут посидеть. Не мой здесь район. Может, ты хорошее место покажешь?

– Так ведь не мой здесь вообще-то не только район, но и город, – усмехнулась Вика. – И откуда мне знать, что такое для тебя хорошее место?

Он в ответ не усмехнулся, а улыбнулся. У Вики все вздрогнуло и забилось внутри от его улыбки. И от его взгляда. От всего, что он являл собою.

– Вези куда хочешь, – сказала она. – То есть куда знаешь.

Глуповато это прозвучало. Вика терпеть не могла выглядеть глупо в чужих глазах. Но сейчас ей было все равно.

– Садись, – сказал Влад, открывая перед нею дверцу машины.

Ресторан, в который Влад привез Вику, находился на Шаболовке. Ну да, он же говорил, что здесь живет. Конечно, знает район.

Вика не была искушена в московских ресторанах, поэтому не понимала, обычный ли тот, в который они пришли, или есть в нем что-то особенное. В Крамском она бывала в ресторанах главным образом во время каких-нибудь юбилеев, на которые ее приглашали коллеги, а с подружками встречалась в простых кафе. Или в те же кафе ходила с Витькой, чтобы попробовать какие-нибудь вкусности, которые что ни день, то появлялись новые. Витька всегда был сладкоежкой, а Вика кроме шарлотки так ничего сладкого готовить и не научилась. Всяческие торты, пирожные и печенья были для нее словно заговоренные, удивительно даже.

Ну а в Москве она по ресторанам и подавно не ходила. Хотя в кафе заглядывала, если выдавался час-другой перерыва между клиентками; не в Пречистое же на это время возвращаться.

Садилась с чашкой кофе у окна, смотрела на улицу и пыталась себя с этой московской улицей соединить. И ничего у нее не получалось.

Но здесь, в ресторане на Шаболовке, Вика ни о чем подобном не думала. То есть вообще ни о чем она не думала. В обществе Влада было невозможно заниматься умственными изысканиями.

Они просто разговаривали. Вернее, говорил в основном он, а Вика слушала. Ей не казалось обидным, что он рассказывает о своей, а не расспрашивает о ее жизни. Так ей было проще.

– Все думают, я травму получил, может. Иначе зачем из спорта ушел? А мне просто надоело. Не могу я так, понимаешь? Смотрю – результат даю хороший, а в сборную не берут. Почему, за что? А мне аккуратненько так объясняют: что ты, Владик, как дитя малое себя ведешь? Жить меня учат: тут подшерстить надо, там подсуетиться, здесь ощетиниться… Деньжат, учат, правильным людям занеси, будет тебе сборная. А я так не могу. Не могу, и всё. Ну что мне, наизнанку надо было вывернуться?

– Не надо было, – сказала Вика.

– Вот и я о том же. На тренерскую ушел. И не жалею. – Он глотнул вина. – Во-первых, сам себе хозяин. Во-вторых, материально совсем другое дело. Люди же сейчас как? Поняли наконец, что такое здоровый образ жизни. Фитнесом каждый второй занимается, тренеры нарасхват. Сколько сил хватает, столько работай, пожалуйста, проблем нет. Машину купил хорошую. От родителей переехал. Квартиру пока снимаю, правда, но в принципе думаю насчет ипотеки. На первый взнос уже есть, и выплаты потяну, не вопрос.

«Ты зачем меня в этом уверяешь?» – чуть не спросила Вика.

Но удержалась от такого вопроса – поняла, что он обидится, а ей совсем не хотелось его обижать.

Ей постепенно становилось с ним почти интересно, и она даже понимала, почему.

Она впервые разговаривала с простым московским парнем. Именно – с простым, но московским; это было новое для нее сочетание. Вдобавок Влад был для нее притягателен, и это избавляло ее от настороженности, от желания поскорее закончить разговор – от всех возможных отрицательных чувств, которые наверняка возникли бы, если бы не ее тяга к нему.

Она могла предсказать каждое его следующее слово; в этом смысле он именно и был прост как пять копеек. Но за столом он при этом вел себя так, как в Крамском просто не сумел бы себя вести ни один человек, схожий с ним по происхождению, профессии, знаниям, интересам. Каждое его движение – как он держал вилку и нож, как машинально развернул на коленях салфетку, – было отмечено тем, что Вика до сих пор – правда, в основном по книгам, – считала врожденной принадлежностью людей совсем другого круга.

Влад к такому кругу не принадлежал точно, ничего врожденно аристократического не было ни во внешности его, ни тем более в образе мыслей. Но его врожденностью была Москва, и этим определялось его поведение. Вике интересно и ново было такое понимание.

– А ты ведь не московская сама? – вдруг спросил он.

Даже не спросил, а просто сказал с уверенностью.

– Я из Крамского, – ответила она.

– Это что такое? – удивился он. – Крамской художник вроде. В Третьяковке его картины, нас в школе водили.

– Ну да, художник, – кивнула Вика. – В честь него поселок и назвали. В Пермском крае. Первостроители, когда ГЭС на Каме заложили, так решили на общем собрании. Это начальник строительства предложил, – объяснила она. – Сказал: зачем нам очередной Первомайск или Октябрьск? Давайте назовем в честь художника Ивана Николаевича Крамского, великого сына нашей родины. Все и проголосовали.

– Надо же, какие люди тогда были… – задумчиво проговорил Влад.

– Людям это, я думаю, и тогда было все равно, – усмехнулась Вика. – Им велели – они кивнули. Велели бы Сталинском назвать, или там Хрущевском – назвали бы. Повезло с начальником, вот и получился Крамской.

Кажется, он не очень понял, что она имеет в виду, – посмотрел с недоумением. Но спросил совсем о другом: