– Ее надо заставить понять…

– Нет.

– Нет?

– Почему ты должен рассказывать ей обо всем этом?

– Тебе не кажется, что я и так слишком далеко зашел? Только что приковал свою напарницу к перилам и разоружил ее.

– Как она тебя вообще нашла?

– Через частного детектива, которому я звонил сегодня. Мой телефон сдох, он не мог до меня дозвониться и позвонил ей.

– Значит, она общалась с твоим детективом?

– Скорее всего.

– Так может быть, у нее есть информация о доме?

– Выясню. Я ей все расскажу, Пейдж.

– Почему?

– Потому что она сможет мне поверить, и тогда нас будет уже трое против того, что прячется наверху.

– Ты же не верил мне до тех пор, пока твой друг не перерезал себе горло осколком стекла…

– Может, ты и права. Может, она мне не поверит. Но обязательно выслушает.

* * *

Грант присел на безопасном расстоянии от Софи.

Она взглянула на него – ее темные глаза сверкали одновременно печалью, гневом и страхом. За тысячи часов, что они провели вместе, Мортон еще никогда не видел этого взгляда. Они вышли на новый уровень близости в самых неблагоприятных для этого условиях. Ему казалось невозможным и неестественным, что он стал предметом таких ярких эмоций. Что он причинил этой женщине вред. Где-то в глубине души он всегда считал, что все будет наоборот.

– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала, Софи.

Свободной рукой она убрала прямые волосы с лица.

– Что именно?

– Постарайся вспомнить, что ты чувствовала, когда доверяла мне.

– Ты что, шутишь?

– Три месяца назад, когда тебе делали биопсию…

– Не смей…

– Выслушай меня. Ты же знала, что я буду сидеть в приемной, когда ты выйдешь, независимо от того, попросишь ты меня об этом или нет.

Гранту показалось, что взгляд Бенингтон слегка смягчился.

– А теперь представь себе, – продолжил он, – до чего должен был дойти этот парень, который ждал тебя тогда в приемной, чтобы напасть на тебя, разоружить и приковать к перилам? Представь себе, насколько ему должно было вынести мозг.

– Не смогу, если ты мне не объяснишь.

– Сейчас. И я надеюсь, что ты вспомнишь обо всем, что любишь, что любила когда-то, и обо мне тоже. Я надеюсь, что все свои сомнения ты истолкуешь в мою пользу.

– С какой стати?

– Потому что ни один человек в здравом уме не поверит тому, что я собираюсь тебе рассказать.

За окном вновь пошел дождь. Грант слышал, как капли стучат в окна. Из кухни доносился сильный, аппетитный запах. На сковороде негромко потрескивало тающее масло. Мортон надеялся, что Пейдж занялась приготовлением сырных сэндвичей.

Приятное тепло дня испарилось, и дом стали постепенно захватывать сырость и безжалостный холод.

– Помнишь те профили из Фейсбука, которые ты прислала мне вчера?

– И что?

– На одном из них была просто пара глаз, но я их узнал. Это были глаза моей сестры. То, что я рассказал тебе о портье – абсолютная правда. Он навел меня на место. Я появился здесь вчера вечером и, естественно, обнаружил, что в этом доме живет Пейдж.

– Твоя сестра, которую ты не видел несколько лет, живет в Квин Энн и работает проституткой?

– Может быть, теперь ты поймешь, почему я приехал сюда один, – кивнул Грант.

– Допустим.

– Она впустила меня, и я сразу же заметил, что она плохо выглядит. Мне показалось, что она под воздействием наркотиков. Она уже давно боролась с этим свои пристрастием, так что я знал, какой она может быть. Но ничего подобного я еще не видел. Она выглядела совершенно истощенной. Бледной, как привидение.

– Тебе надо было позвонить мне.

– Радуйся, что я этого не сделал.

– Почему?

Мортон взглянул вверх по лестнице.

Его внутренности перевернулись.

– Мне надо кое-что тебе показать. Если я расстегну наручники, я не пожалею об этом?

– Нет.

Грант вошел в гостиную, схватил с кофейного столика фонарь, а потом достал из-под кресла-качалки, стоявшего в углу, «Глок» Софи. Он вытащил и убрал в карман магазин, а потом оттянул затвор и на лету поймал патрон.

– Ты думаешь, я бы выстрелила в тебя? – поинтересовалась Бенингтон.

– А тебе когда-нибудь приходило в голову, что я прикую тебя к перилам?

Возвращаясь к лестнице, Мортон вытащил из кармана ключи от наручников. Открыв браслет, который был пристегнут к столбику перил, он застегнул его на своем запястье и помог Софи встать.

– Можно взглянуть на твою руку? – попросил он.

Она подняла руку – та уже распухла, и костяшки пальцев покраснели. Светло-коричневая кожа темнела в том месте, где рос синяк.

– В следующий раз, когда будешь кого-то бить, – сказал Грант, – сжимай пальцы в кулак.

– У тебя челюсть, как задница у осла, – парировала его коллега.

– А ты бьешь, как девчонка. – Мортон указал на ступеньки. – Нам наверх.

– Зачем?

– Хочу показать тебе кое-что.

– А просто рассказать нельзя?

– Помнишь, что люди говорят насчет увиденного собственными глазами?

– Нет.

– Увидеть – значит убедиться.

Они стали взбираться наверх, скованные наручниками. Когда они поднялись до половины лестницы, последние блики света свечей, горевших внизу, исчезли. Грант включил фонарь – его луч осветил верхнюю площадку, но теперь круг света показался ему намного слабее, чем раньше.

Неожиданно он почувствовал, как колотится его сердце, словно в груди у него что-то болезненно тряслось.

– Что с тобой? – спросила Софи.

– Мне здесь не нравится.

Они добрались до второго этажа, и Мортон провел напарницу в конец коридора, ведущего к спальне Пейдж.

Он осветил лучом столик, лампу и отклеившиеся обои.

– Что мы здесь делаем? – поинтересовалась Бенингтон.

Грант осветил лучом фонарика дверь в спальню.

Она все еще была закрыта.

– Мы почти пришли, – ответил он.

Они пошли по коридору. Возле двери в комнату Пейдж Мортон почувствовал, что борется с тем же страхом, который испытывал в детстве, когда выглядывал из своей спальни и раздумывал, стоит ли глоток воды на кухне необходимости пройти мимо зияющей пасти открытой двери в ванную, чтобы его получить.