В шесть утра Нине внутривенно ввели первую дозу азактама. Для дальнейших действий требовалась неотложная консультация специалиста по инфекциям. В четверть восьмого прибыл консультант, некто доктор Мур. Он согласился с решением Марка. Лихорадка у пациента с ослабленным иммунитетом — слишком опасный симптом. Необходимо принимать меры.

В восемь часов Нине ввели второй антибиотик — пиперациллин.

В то время Эбби делала утренний обход в реанимации хирургического отделения. Ее столик-тележка был доверху нагружен карточками. Ночное дежурство выдалось тяжелым. Она поспала всего час, когда около двух ее разбудил звонок медсестры. С того времени ей не удалось отдохнуть и пяти минут. Эбби взбодрилась двумя чашками кофе. В конце туннеля уже маячил свет: завершение дежурства. Это придавало ей силы, необходимые для обхода.

«Еще четыре часа, и я поеду домой. Нужно только продержаться до полудня».

Проходя мимо пятнадцатого отсека, Эбби остановилась и заглянула через окошко.

Нина не спала. Увидев Эбби, она слабо улыбнулась и махнула рукой, приглашая войти. Эбби оставила столик возле двери, надела халат и вошла.

— Доброе утро, доктор Ди Маттео, — тихо сказала Нина. — Боюсь, из-за меня вам не удалось поспать.

— Не волнуйтесь, — улыбнулась Эбби. — На прошлой неделе я хорошо выспалась. Как вы себя чувствуете?

— Чувствую, что стягиваю на себя довольно много внимания.

Нина покосилась на стойку с капельницей, откуда в ее организм поступали антибиотики.

— Это лекарство от моей лихорадки?

— Мы надеемся. Вы получаете смесь пиперациллина и азактама. Это антибиотики широкого спектра действия. Если у вас инфекция, они должны подействовать.

— А если не инфекция?

— Тогда жар не спадет. Мы попробуем что-то другое.

— Иными словами, вы сами не знаете, чем вызвана высокая температура.

— Не знаем, — помолчав, ответила Эбби. — Увы, не знаем. И, что называется, стреляем наугад.

Нина кивнула:

— Я так и думала, что вы скажете правду. Доктор Арчер вряд ли будет со мной откровенен. Да вы и сами знаете. Он был у меня утром. Призывал не волноваться. Говорил, что все хорошо, все под контролем. Не захотел признаваться, что вы… стреляете наугад.

Нина тихо рассмеялась, как будто ее лихорадка, антибиотики, все эти трубки и аппараты были частью иллюзии, созданной чьим-то капризом.

— Просто доктор Арчер не захотел вас волновать, — сказала Эбби.

— Правда меня не пугает. Совсем не пугает. Врачи ведь редко говорят правду. — Она пристально поглядела на Эбби. — Мы обе это знаем.

Эбби инстинктивно перевела взгляд на мониторы. Судя по линиям, все показатели Нины Восс были в пределах нормы. Пульс. Кровяное давление. Давление в правом предсердии. Графики и цифры привычно успокаивали. Они не задавали трудных вопросов и не ждали беспощадно правдивых ответов.

— Виктор, — прошептала Нина.

Эбби повернулась и увидела входящего в отсек Виктора Восса.

— Пошла вон! — рявкнул он. — Прочь из палаты моей жены!

— Я всего лишь проводила осмотр.

— Вон, я сказал!

Восс схватил Эбби за халат. Эбби вырвалась. В тесноте отсека ей было некуда отступать.

Теперь Восс схватил ее за руку с явным намерением сделать больно.

— Виктор, прекрати! — потребовала Нина.

Эбби вскрикнула. Восс с силой вытолкал ее из отсека. Спиной Эбби налетела на столик-тележку — тот откатился, и она больно шлепнулась на ягодицы. Тележка уткнулась в боковую стенку стола дежурной медсестры. Все карточки, что лежали на нем, посыпались на пол. Виктор Восс подскочил к ошеломленной Эбби, навис над ней. Он тяжело дышал, но не от перенапряжения. От злости.

— Чтоб больше не смела приближаться к моей жене! — рявкнул он. — Понятно… доктор? Я спрашиваю: это понятно?

Восс повернулся к шокированным медсестрам и санитаркам:

— Я требую не допускать эту женщину к моей жене. Напишите это на большом листе бумаги и прикрепите к двери. Немедленно!

Он с отвращением посмотрел на Эбби, после чего ушел в отсек жены и задернул занавеску на окошке.

Двое медсестер поспешили к Эбби, чтобы помочь ей встать.

— Я сама, — запротестовала она. — Со мною все нормально.

— Да он с ума сошел, — прошептала одна из медсестер. — Нужно вызвать охрану.

— Не надо, — остановила ее Эбби. — Только хуже будет.

— Но он же напал на вас! Вы можете привлечь его к ответственности.

— Я хочу поскорее забыть об этом, и только.

Эбби подошла к столику-тележке, вокруг которого валялись карточки и листы с результатами анализов. Она стала их собирать. У нее пылало лицо. Отчаянно хотелось разреветься.

«Нельзя плакать, — твердила себе Эбби. — Только не здесь. Я не заплачу».

Она подняла голову. Персонал отделения молча наблюдал за нею.

Эбби оставила собранные карточки на столике и ушла.

Через три часа Марк нашел ее в больничном кафетерии. Эбби сидела в углу, склонившись над чашкой чая и черничным маффином. Маффин был едва надкушен, а чайный пакетик болтался в чашке так долго, что остывшая вода приобрела цвет кофе.

Марк выдвинул стул и сел напротив:

— Эту сцену устроил Восс, а не ты.

— Зато не он, а я приземлилась на пятую точку. Шикарное зрелище для медсестер.

— Но он тебя толкнул. У тебя появился весомый козырь. После случившегося все его дурацкие иски будут выглядеть уже совсем в ином свете.

— Ты считаешь, я должна обвинить его в нападении?

— Что-то вроде того.

Эбби покачала головой:

— Я вообще не хочу думать о Викторе Воссе. И не хочу его больше видеть.

— Но у тебя полно свидетелей. Все видели, как он тебя толкнул.

— Марк, давай забудем эту историю.

Эбби взяла маффин и, едва откусив, снова положила на тарелку. Ей было не до еды. Больше всего ей сейчас хотелось сменить тему разговора.

— Аарон не возражает против курса антибиотиков? — наконец спросила она.

— Я его до сих пор не видел.

Эбби нахмурилась:

— Я думала, он в клинике.

— Я тоже так думал. Несколько раз пытался вызвать его через пейджер. Он не ответил.

— А домой ему ты звонил?

— Звонил. Подошла домработница. Элейн уехала на уик-энд в Дартмут, навестить сына. — Марк пожал плечами. — Сегодня же суббота. Дежурств у Аарона нет. Наверное, решил отдохнуть от всех нас.

— Отдохнуть. — Эбби принялась растирать усталое лицо. — Как бы я хотела сейчас отдохнуть. Пляж, пальмы и большой стакан пинаколады[8].