Идея западного индивидуализма привела к кризису идентичности – «люди потеряли чувство личной тождественности исторической преемственности». Самость (self) в западной теории, состоит из Субъективной фазы (I) и Социальной фазы (Ме), где идентичность понимается как канал, через который человек воспринимает себя как Объект, посредством опыта созерцания себя и других, т. е. через акцент, в феноменологическом смысле, на рефлексивный слой сознания. Отсюда возникает проблема кризиса рациональности в области сознательных и культурных явлений, в потере способности их объективного познания». «Если в нашей картине Объекта есть место для чего-то произведенного в ней совершенно инородными силами, то мы эти Объекты не понимаем, они «мистичны», «трансцендентальны», «ирреальны»[99]. Трактовка понятия «индивид» (индивидуальность) менялась на протяжении истории определенных культурных эпох. Понятие «индивидуальность» в эпоху Возрождения отличается от понятия «индивида» эпохи Просвещения, в то время как оба понятия различаются с понятием «идентичности» эпохи Современности/Постсовременности. В XVIII веке доминировало дифференциальное существование человека, концентрация в самостоятельной точке «Я», освобождение самого по себе ответственного Бытия от слияний, связей, насилий, совершаемых историей и обществом. Человек – абсолютное индивидуальное бытие. Эта абсолютная метафизическая свобода индивида и чувство, что он всецело предоставлен самому себе и что он питается силами собственного Бытия, приводило человека к осознанию неспособности выносить свое одиночество и свою ответственность. Это заставляло такой индивидуализм искать опору в принадлежности к природе вообще и в равенстве всех индивидов. В XVIII веке значение индивидуальности состоит не в том, что сфера ее существования сосредотачивается вокруг самостоятельного Я и есть замкнутый в себе мир, а в том, что содержание этого мира, качество сущностных сил и проявлений у разных индивидов различны. Г. Зиммель назвал индивидуализм эпохи Возрождения качественным, сутью которого является творческая личность. В XIX веке считали, что индивидуальность детерминируется множеством влияний извне. В ходе исторического развития индивидуальность усиливается, когда, с одной стороны, общество становится настолько объемно, что его связи носят только рациональный характер и поэтому уже не устанавливаются нормы индивида в целом и его поведения; с другой стороны, когда интересы большого числа членов социальной группы в индивиде пересекаются и он должен самостоятельно отдавать предпочтение некоторым из них, находить компромисс между ними. В индивиде становится всеобщим то, что раньше характеризовало только «чужого». Так как индивид меньше связан значимыми социальными отношениями, то потенциально он более свободен, а интеллектуально более объективен. Если, по К. Марксу, только устранение «отчуждения» восстанавливает полную индивидуальность, то Г. Зиммель в «Философии денег» (1900 г.) утверждает, что именно возникающее в Новое время отчуждение создает соответствующий индивид. Индивидуализм эпохи Просвещения, который через процесс индивидуализации создает свой тип личности, по мнению Зиммеля, носит название «количественный».

На всем протяжении человеческой мысли тема индивидуальности раскрывалась в двух аспектах: положительном – как оправдание индивидуальной свободы (если Гете «освобождал» индивида от другого индивида, то Кант «освободил» человека от природы), и отрицательном – как констатация человеческого одиночества. Одиночество индивидуальностей объединяет эпоху Возрождения и эпоху Просвещения за счет природы тотальности. «Тотальность» есть представление об абсолютной замкнутости. Все, что находится внутри произвольно очерченных границ, не может выйти за их рамки, а то, что находится вовне, не допускается внутрь. Основные характеристики этой философской категории – замкнутость и всеобъемлемость (замкнутость Кантовского «Я» и всеобъемлемость «индивидуального Бытия» Гете). В понятии «индивида» обычно видят только специфическое различие: чем он отличается от других индивидов. Однако это не касается индивида в действительности, его сущности, составляющей живое единство, в котором скоординированы или даже сплетены сравнимые и несравнимые элементы, действующие совместно без внутреннего различия в рангах. Индивид есть весь человек, а никак не то, что остается после лишения его того, что имеют и другие. В известном же смысле качественную единичность отрицать нельзя. Несравнимость с другими заложена в глубочайшем пласте личности, который каждая личность недоказуемо, но и неопровержимо ощущает как то, что она ни с кем не может делить и никому не может сообщить – качественное одиночество личной жизни, изолированность, которая ощущается в зависимости от степени самосознания. Кроме того человек также чувствует индивидуальность всего своего существования в целом. Даже если в ряде отдельных случаев индивиды и совпадают, но тотальность жизненного процесса – со всеми своими внешними и внутренними определениями и событиями – не повторяется. Область сравнимости, содержание которой доступно общим законам действительности, находится в средних пластах личности, ее внутреннее центральное и феноменальное – тотальное начало носит отпечаток несравнимого, лишь единожды существующего.

В современном представлении человек перестал восприниматься как нечто тождественное самому себе, своему сознанию, само понятие «личность» оказалось под вопросом. Социологи и психологи предпочитают оперировать понятием «персональной» и «социальной идентичности», с кардинальным и неизбежным несовпадением социальных, «персональных», биологических функций и ролевых стереотипов поведения человека. Так, например, И. Ильин пишет: «Сегодня наиболее влиятельной является модель представления о человеке не как об «индивиде», т. е. о целостном, неразделимом субъекте, а как о «дивиде» – фрагментарном, разорванном, смятенном, лишенном целостности человека Новейшего времени»[100].

Достигнув сверхдетерминированности, сверхобусловленности индивидуального сознания к концу XX века теоретическая мысль общества начала искать свободное пространство для «своего» индивида. Таким свободным пространством постструктуралисты называют пространство, оставшееся по краям конкурирующих структур. Если даже и предположить наличие данного пространства, то само ощущение индивида, возникающее в этих целях – просветах между «льдинками» структур, оккупирующих практически все пространство «жизненного мира» (т. е. того мира самосознания, которым они собственно и оперируют и за пределы которого в своих рассуждениях не выходят) не способно приобрести то чувство связанности и последовательности, которым обладало в своем «классическом виде», то есть как оно самовоспринималось, начиная с эпохи Возрождения и до XX века. Таким образом, эпоха Современности рождает, преимущественно, «чувство одиночества», связанное по своей природе с категорией «цельности». В образе цельности подчеркивается здоровье, органичное, постепенное взаимодействие различных функций и частей в рамках целого, границы которого открыты и подвижны, характеризует существование современного индивида.