Ангелы засмеялись. Это я понял по тому, как учащенно стали меняться их свечения. Шутка понравилась. Мне – в образе Люцифера – сразу стало понятно, о чем речь. Когда рождается богочеловек – так происходило во всех мирах, – создаются два лагеря: противников и, наоборот, сторонников нового творения. Это вполне соответствует дуальности сознания земного существа – его ограниченный мозг жаждет выбирать, а тут ему приходится делать выбор между Добром и Злом, Тьмой и Светом, что помогает человеку расти и развиваться.

Задача лагеря противников – всячески мешать человеку. Являть собой Зло, от которого он должен отказаться. Мешать, искушать, противодействовать, соблазнять. Иначе говоря, тянуть вниз. Нельзя – это извечный Закон – делать только одного: посягать на свободу воли. Нельзя принимать решение за искушаемого. Можно только к этому побуждать.

Задача лагеря сторонников – всячески помогать человеку, подсказывать, направлять на путь истинный, поддерживать в борьбе с искусами, ну и так далее. То же ограничение – свободу воли не подавлять.

И вот, впервые на моей памяти, а точнее на памяти Люцифера, меня поставили возглавлять лагерь Зла. Меня «свергли» с небес и отправили на выполнение этой миссии. Если Люцифер сможет доказать, что на Земле даже богочеловек не сможет развиться духовно и его физическое тело возьмет верх над Духом, тогда Человек, как таковой, будет уничтожен, и я вернусь к предыдущим проектам. Но пока Архангелы Михаил и Гавриил будут моими оппонентами. Они будут всячески противостоять мне, моим козням и попыткам доказать, что у богочеловека нет будущего. Они играют в другой команде. Но мы не враги. Никогда ими не были и не можем быть. Мы – лишь левая и правая рука Бога творящего. В данном случае – творящего Человека духовного.

Я вновь оказался сидящим на Эйфелевой башне. Люцифер покончил с пирожным. Посмотрев на меня, он грустно улыбнулся.

– Между молотом и наковальней куется меч, между Богом и Дьяволом куется дух Человека, – сказал Император. – Надеюсь, ты не будешь на меня сердиться за излишнюю высокопарность.

– И кто сейчас выигрывает? – спросил я.

– Как бы ни сложилось – всегда выигрывает Бог. Это как у Дарвина – если биологическая форма оказывается нежизнеспособной, она освобождает место под солнцем для более приспособленных. Если выживает – отлично, значит, природа получает новый вид. Здесь то же самое, только речь не о физическом теле, а о Духе. Но если ты имеешь в виду к чему сейчас ближе проект под названием «Богочеловек» – к провалу или успеху, то ответа пока нет. Все решается прямо сейчас. Но даже если Архангелы выиграют, чего я им очень желаю, победа все равно будет пирровой. Слишком многих я и мои помощники смогли стащить вниз. И часть из них – безвозвратно.

– А поддаться не хочешь?

Люцифер взглянул на меня:

– Используя все ту же аллегорию про меч и наковальню, спрошу: что будет, если во время кузнечных работ подмастерье решит немного убавить жар? Или гончар, поставив кувшин в печь, решит снизить температуру обжига. Что будет потом?

Я кивнул, вполне понимая его:

– Кувшин лопнет сразу же, как в него нальют горячую воду. А меч просто не смогут выковать при низкой температуре. Все ясно – сам не знаю, зачем я спросил.

– Чтобы убедиться в собственной правоте. На сегодня прощай. Я вызову тебя.

* * *

Тот, кто приносит смерть, устал ждать. Он решительно двинулся в сторону эльфа, намереваясь убить его и пойти дальше. Но старец по-прежнему не выказывал интереса к тому, что делал тролль. Эльф закончил картину и задумчиво разглядывал. Когда до него оставалось всего пару шагов, тролль почувствовал, что не может двигаться – встал как вкопанный. Вместе с тем ощутил, что не может и колдовать – будто какая-то сила не дает ни шевелиться, ни превращаться.

– Ты уж извини за временные неудобства, долго все равно не смогу тебя сдерживать. Но, прежде чем ты меня убьешь, хочу, чтобы ты взглянул на это… – Эльф развернул мольберт к троллю. – Что ты видишь на картине?

Тролль покосился в сторону изображения и снова перевел полный ненависти взгляд на старика.

– Знаешь, что здесь изображено? О! Это очень глубокая картина. Она символизирует искание души. Как ты думаешь, почему так хорошо видно белую точку в середине? – Старик осекся, будто бы останавливая самого себя. – Но я не могу полностью разъяснять рисунок, ты должен сам понять.

Эккеворт не спеша вытер кисточки тряпицей, закрыл тюбики с краской, глубоко вздохнул и, прищурившись, посмотрел на небо.

– Погодка сегодня на редкость… Ну, что ж. Пора. – Он повернулся к троллю, с которого в тот же миг спало оцепенение.

Одним ударом огромной лапы Тот, кто приносит смерть, снес голову Эккеворту. Еще через несколько секунд голова и тело эльфа обратились в осеннюю листву и, подхваченные порывом ветра, развеяны.

Тролль посмотрел туда, где еще мгновение назад стоял эльф, потом, раздосадованный тем, что его смог обездвижить хилый старикашка, издал рык и продолжил путь. Однако, пройдя несколько шагов, сам не понимая зачем, остановился и повернулся к холсту. На картине было изображено: маленькая белая точка, а вокруг нее совершенная чернота. Белая точка на черном фоне – больше ничего.

«И эту мазню, еще более отвратительную, чем мазня детей на деревенском заборе, он называет глубокой картиной? Старый дурак», – подумал тролль и продолжил путь.

Как только Скогур-Норти восстановила силы и залечила ногу, она обернулась горлицей и отправилась к деревням, посчитав, что уже прошло достаточно времени для того, чтобы Эккеворт исполнил задуманное. Больше она не хотела оставлять его одного. Нет, она не почувствовала, что ее друга и короля уже нет в живых. Скогур была суровой закалки, в предчувствия и прочие тонкие материи – кроме магии, разумеется – не верила и уж, во всяком случае, не доверяла им свои решения.

Не долетев совсем немного до поселений, она увидела с высоты мольберт Эккеворта. Опустившись на поляну, Скогур-Норти обернулась эльфийкой, а еще через миг поняла, что здесь случилось. Присутствие тролля уже почти не ощущалось, а магия Эккеворта – да. Только она – эта магическая энергия – будто бы растворялась, размывалась, как аромат сорванного цветка. Она уже не получала подпитки, не вела к своему источнику – это могло означать только одно: источника больше нет.

Скогур-Норти металась по поляне, пытаясь понять, куда, в какую сторону двинулся проклятый тролль. При этом она то и дело выкрикивала проклятия, потом вдруг замирала, прислушиваясь к внешним звукам, и вновь начинала метаться. Настолько растерянной, не знающей, что делать, Скогур была только однажды – когда во время битвы с гоблинами вернулась с поля боя к сожженному дому. Тогда она разучилась плакать. Не заплакала эльфийка и сейчас – она опустилась на землю и, глядя перед собой воспаленными от злости и растерянности глазами, попыталась собраться с мыслями.

Мертв ли тролль? Вот главный вопрос, на который надо найти ответ. Скорее всего, нет, Если между Эккевортом и троллем завязался магический поединок, то, судя по всему, эльф его проиграл.