– Да. Точно такие же кристаллы я получил в свое время. Вы уже исследовали его? Хоть немного?

Вообще-то вопрос излишний: руки, в которые я вернул вещество, были в бурых пятнах – явно деревенский исследователь успел повозиться с невиданным минералом.

– Я, разумеется, не удержался. И по всем признакам это действительно неизвестное ранее простое вещество. И открыто оно в России! Представляете, что это значит? Нам нужно немедленно написать протокол исследования и отправить его вместе с образцом в Петербург.

– Почему «нам»? Исследовали вы, значит, и приоритет ваш, – до меня только теперь дошло, что писать-то по-русски я не умею. В смысле грамотно. «Еры» расставить еще смогу, а вот на всяких «ятьах-ижицах» попалюсь на раз.

– Вадим Федорович! – на лице Бородкина нарисовалась обида. – И вы могли подумать, что я посмею присвоить это открытие? Неприятно слышать.

– Ради бога, не обижайтесь, – поспешил успокоить я доктора, – ни в малейшей степени не хотел вас обидеть. Можете упомянуть мое участие в открытии, но, честно говоря, просто не владею необходимым для отчета стилем и не знаю правил, по которым он составляется. Я вас очень прошу: составьте протокол сами. Если сочтете необходимым упомянуть и мое участие – никаких возражений.

Щепетильный Филипп Степанович подуспокоился и кивнул.

А мы тем временем добрались до усадьбы, где я торопливо передал Афину подбежавшему конюху и, не переодевшись, пристроился в коляску к доктору. Хозяину попросил передать, что вынужден отъехать по неотложному делу. Надеюсь, поймет.

Весь обратный путь доктор разливался по поводу своей работы с йодом, а мне удавалось вставлять только редкие реплики.

– Судя по вашему описанию, вещество напоминает хлор. Вы уже думали о том, как его назвать, если наша гипотеза подтвердится?

– Честно говоря, не думал об этом. А у вас есть предложения?

– Есть. Предлагаю по аналогии с хлором дать ему название по его цвету: «хлорос» – «зеленый», а пары этого элемента фиолетовые, не так ли?

– Именно. Фиолетовый по-гречески – «иодос». Значит, «иод»?

– Мне показалось, что это будет логично. У вас нет возражений?

– Нет. Вполне разумно. Но не будем пока делить шкуру неубитого медведя. Я обнаружил еще одно любопытное свойство. В свете последней темы исследований, которой мы занимались. – Доктор выжидательно и слегка лукаво посмотрел на меня.

Ого! Неужели сам додумался? Ну, если так! Ну, Айболит! Настоящий ученый. Ну-ка, ну-ка…

– Вещество очень плохо, но растворяется в воде, и даже если этот слабенький раствор добавить в воду с бациллами, то они гибнут. Все! До единой! Представляете?

– Вот это да! – Я постарался изобразить восторг от столь «неожиданного» события. – Погодите… А вы не пробовали исследовать на предмет бацилл смывы с этих бурых пятен на ваших руках?

– Как-то не додумался… А ведь вы, черт побери, правы! Это первое, что мы сделаем, приехав ко мне. И я почти уверен в результате.

Я-то был уверен не «почти». Что и конкретно подтвердилось в лаборатории – в смывах не было ни одного микроба. Бородкин ликовал.

– Вы представляете, какой это будет шаг в военно-полевой хирургии! Да и просто в лечении ран, даже бытовых. У меня за все эти годы умерло от относительно небольших порезов несколько пациентов, а сколько таких случаев по всей России! А ведь всего-то обработать рану этим веществом…

– Это совсем не «всего-то», – поспешил я опустить на грешную землю размечтавшегося доктора. – Для начала представьте, сколько йода понадобится на всю страну. К тому же как его использовать в кристаллическом виде? Нужен раствор. А в воде, как вы сами заметили, вещество растворяется очень плохо. Нужно поискать другой растворитель.

– Разумеется. Я все это прекрасно понимаю. Но если мы сможем заинтересовать людей, стоящих достаточно высоко, то все проблемы решатся. Требуется время и связи. Но главное – начать процесс, и тогда, может, через пять лет, может, и больше… Но мы ведь уже начнем спасать какие-то жизни, только ради этого стоит постараться. Как вы считаете?

– Несомненно. Работать надо и искать надо. Кстати, любезный Филипп Степанович, вы, помнится, собирались заняться исследованиями, касающимися сохранения продуктов. Есть какие-нибудь результаты?

– Ну конечно! Как я мог забыть! Смотрите! – Величественным жестом доктор указал на две колбы, как я понял, с бульонами. – Одна стоит десять дней, другая – шесть. Ни малейших признаков гниения. Давайте посмотрим, что в первой?

Ну, разумеется. Микроорганизмы имелись в следовых количествах. И те наверняка попали в бульон, когда мы открыли крышку. Ну что же. Еще один шаг вперед. Разовьем идею:

– Знаете, Филипп Степанович, я тут подумал и о других болезнях. Ведь они могут тоже проистекать от бацилл. Если еда или питье не очень чистые или не очень свежие, то эти микроскопические животные могут попадать в наш организм без всякой раны. Разве не так? И вызывать болезни. Как вы считаете, стоит над этим подумать?

Вот тут доктор посмотрел на меня как-то странно.

– Вадим Федорович, я в последнее время стал чувствовать себя несколько… Неуютно, что ли…

– Нездоровится? – Но попытка спрыгнуть с темы, которой я боялся, была слишком наивна.

– Да нет, со здоровьем все в порядке. Но я ощущаю себя доктором Фаустом.

– Намекаете, что я Мефистофель?

Но я уже совершенно конкретно почувствовал, что отшутиться не удастся.

– Вы не тот, за кого себя выдаете. Ведь так? – Доктор смотрел на меня в упор, и было крайне тяжело вынести этот давящий взгляд, не отводя глаз.

– Разве то, что мы с вами сделали, может нанести кому-нибудь вред? – перешел я в наступление. – Разве вы сами не поняли, что если донести все это до людей, то не умрут и не заболеют десятки, а может, и сотни тысяч? И это только в ближайшие годы. А потом наука, сделавшая мощный бросок вперед, подарит человечеству новые лекарства и спасет еще миллионы. Вспомните, что сделала Екатерина Великая для популяризации вариоляций. Сколько людей не умерло от оспы в результате?

– Вы не тот, за кого себя выдаете, – задумчиво повторил Бородкин. – Вы все знали заранее. Я был марионеткой в ваших руках…

– Да, черт побери! – Я не хотел понимать обиды славного доктора. – Я все знал и знаю многое еще. Но все открытия вы сделали сами. Я показывал лишь направление, в котором искать. И вы действовали как настоящий ученый, каковым и являетесь.

– Зачем вам все это надо? – Взгляд сельского эскулапа был растерянный и обиженный, словно у ребенка, которому подсунули пустую бумажку вместо конфетки.

– Филипп Степанович! Дорогой! Ну, неужели вы уже записали меня в служители зла и удивляетесь тому, что я пытаюсь творить добро? Ведь вы сами не понимаете, зачем Мефистофелю делать то, что я сделал. К огромному сожалению, я лишен возможности рассказать вам всю правду. Она невероятна, но когда-нибудь вы ее узнаете. Обещаю. Я очень прошу поверить мне и продолжать ваши исследования.