Евгения молчала, потом всхлипнула:

— Я не думала, что тебе было так больно, до такой степени больно, Генрих…

— Откуда тебе знать, конечно, — поморщился Генрих. — Чувствительны у тебя только гениталии… Природа отняла у тебя способность именно чувствовать.

— Бедный, больной, больной, очень больной Генрих, — тихо застонала фигурка на шоффаже. — Секс — это шутка, удовольствие, это прекрасная шалость… Разве я виновата, что ты этого не понимаешь?..

— Секс может быть шуткой для низших натур, для беззаботных бабочек этого мира. Чем выше человек, чем сложнее — тем страшнее его секс. Увы, это как бы признак избранности. «Joy of sex» — для миллионов, домохозяек и клерков… Кассир банка обучает продавщицу супермаркета сексуальным приемам хатха-йоги на розовых простынях, купленных в Вулворте, — это «joy of sex», бэби Джи, — Генрих замолк.

— Я хочу наслаждаться, я не хочу страдать, — почти взвизгнула Евгения.

— Наслаждайся! Я оставил тебя в покое, хотя мне было очень нелегко заставить себя это сделать. Наслаждайся! Но если под конец жизни ты внезапно обнаружишь, что жизнь зря была измельчена на двухчасовые романы, размолота в крошечные эпизоды и что тебе больно от меленькой песочности твоей жизни, не обвиняй никого, вспомни, что Генрих пытался тебе что-то объяснить…

— Убийца! — прошептала Евгения.

— Fuck you, lady! — прошипел Генрих. Они опять поругались…

37

«Экс-одинокий грабитель Супермен обещает 22-е ограбление».

— Holy shit,[107]Генри, мы становимся знаменитыми! — Алиска заглянула в газету из-за плеча Супермена. — Скоро мы проникнем в каждую французскую семью. — Алис хмыкнула, но сквозь иронический тон дитяти недвусмысленно просвечивало удовольствие.

— Придется выполнить обещание. Нужно выполнить его сегодня. Но где? — Супермен задумался. — Хорошо бы ограбить какое-нибудь необыкновенное заведение…

— Ресторан «Максим»? — нерешительно предложило дитя. Лицо ее загорелось живым волнением.

— Романтика, — насмешливо прореагировал Супермен. — Взоры сильных мира сего обращены на Алис, она с «браунингом» приказывает снять с жирных шей ожерелья и с толстых пальцев кольца… Не потянем, бэби, нас только двое, и ресторан наверняка обслуживает по меньшей мере несколько охранников. Туда без автомата и показываться нечего. Если б у нас был хотя бы один «АК-47», я бы еще подумал… Думай о заведении попроще, а?..

Они сидели в ливинг-рум. Полностью одетый Супермен — черные брюки, черные туфли и черная же майка, — вернувшийся с улицы с газетой в руке, он снял только пиджак, и девчонка, завернутая в кимоно Супермена. Тенденция бродить по квартире голой проявилась в характере Алис, и Генрих только прокорректировал слегка нудистку, приказав ей надевать кимоно. Зачем, Супермен не знает, для порядку, несмотря на то, что голенькая Алис ему очень нравится…

— Я знаю, что мы сделаем! — Тихая улыбочка появилась вдруг на лице Супермена. — Уж раз тебе так хочется грабить богатых и сильных, мы отправимся в отель «Плаза Атэнэ»…

— По-моему, это роскошное место ничуть не легче ограбить, чем «Максим», — неуверенная обида за то, что Супермен отверг ее предложение, прозвучала в голосе девчонки.

— Я не собираюсь грабить весь отель или даже ресторан отеля. Но мы побродим там днем, посидим в баре, понаблюдаем за публикой и выберем объект… Потом придем к объекту в номер с визитом.

— Генри, ты криминальный гений! Должна признать, что голова у тебя работает прекрасно. Я была в «Плаза Атэнэ» пару раз с сестричкой, мы навещали ее приятеля, это да, теплое местечко. Там полным-полно богатых арабов с Ближнего Востока…

— И богатых леди, — закончил за Алиску Супермен. — Я бы с удовольствием подарил своей подружке кольцо с бриллиантом…

Девчонка, польщенная, засмеялась. Генрих же подумал, что Супермен все более входит во вкус и посвящает грабежу большую часть времени, хотя изначальный импульс был преступить человеческое во имя суперменовского поведения…

38

Было 6:45 вечера, когда «их» дама, «наша дама», называл ее Генрих, к этому времени, правда, обзаведшаяся именем Патриша, встала из-за столика и стала прощаться со своими гостями…

— Good bye, Стэлла, good bye, Майкл! Было приятно вас увидеть. — Последовали обязательные поцелуи общим числом около шести, и гости вышли из бара, чтобы подняться по лестнице на уровень улицы и, пройдя через несколько красивых залов, покинуть отель.

Патриша задержалась ровно настолько, чтобы взять у бармена ручку, вернуться к столу, подписать кусок картона — счет, отделить меньшую половину, поместить ее в сумочку и, положив ручку и большую часть разлинованной картонки на стол, выйти из бара. На прощание Патриша послала бармену улыбку… Наблюдавший эту сцену Супермен подумал, что вместо улыбки американка могла бы оставить монету в пять франков. Бармен улыбнулся американке, но улыбка тотчас сползла в гримасу усталой неудовлетворенности, как только американка покинула бар.

— Пойди взгляни, какой у нее номер комнаты, — прошептал Генрих.

— Как? — не поняла девчонка. — Пойти за ней?

— Дура, — прошептал Супермен. — Пройди мимо столика. На счете должен быть написан номер ее комнаты. Быстро! Пока бармен не забрал счет.

Алис встала и лениво, походкой избалованной девчонки сделала несколько шагов, наклонилась, опустила руку в склянку с орехами, оставшуюся после Патриши и ее гостей, скользнула взглядом по столику и вернулась к папе Генриху… Все, исключительно все клиенты в баре могли видеть, как девчонка это делала, но все простили невоспитанную English girl, и пара выхоленных call-girls, сидевших с тремя восточными людьми, с состраданием взглянули на молодого вдовца с панк-дочкой. Бедный Генрих!

— Пятьсот двадцать шесть, — сообщила Алис, жуя орехи, и даже предложила орехи Супермену, раскрыв ладошку. — Хочешь?

— Уходим, — сказал Супермен, взял счет и, сопровождаемый жующей панк-дочкой, пошел к бару. Вынул кошелек и расплатился наличными. Бармен с легким удивлением посмотрел на мсье. Он думал, что мсье остановился в отеле…

Супермен и девчонка вышли из бара.

— Мы должны проделать все это очень быстро, — сказал Супермен. — Поднимайся на пятый этаж. Я же отдам «подарок» администратору. Жди меня там, у лифта…

Девчонка осталась ожидать лифта вместе с группой обитателей отеля, те с любопытством оглядели девчонку. Генрих подумал, что, увы, Алиска все равно осталась заметной личностью, хотя они и перекрасили ее волосы в один цвет — теперь только соломенные волосы украшали ее голову.

Генрих вынул из кармана плаща по-магазинному завернутый в подарочную бумагу небольшой пакет и, выйдя через боковую дверь на улицу, вновь вошел в отель через главный вход, уже покрытый каплями дождя.