Он пожал плечами и хотел было отойти, но Милисент успела положить ему руку на плечо.

— Тебя он наверняка послушает.

— Так же как и я — тебя, когда научишься просить, а не отдавать команды.

— Ожидаешь, чтобы я молила на коленях? — возмутилась Милисент.

— Интересно бы посмотреть, но…

— Я скорее глотку себе перережу.

—…но совершенно ни к чему, — усмехнулся Вулфрик. — Я лишь требую вежливости, ничего больше. К сожалению, правила учтивости настолько тебе незнакомы, что ты даже не понимаешь, о чем идет речь.

Милисент стиснула зубы, пронзила его разъяренным взглядом и молча удалилась. Значит, он требует вежливости? И это когда она спокойно поговорить с ним не может, постоянно взрывается? Он пользуется любым предлогом, чтобы уязвить ее самолюбие, и после этого надеется на счастливый брак? Этому никогда не бывать!

Неделя прошла без особых событий, если не считать, что день свадьбы приближался с угрожающей для Милисент быстротой. Ей удалось все это время ни разу не поссориться с Вулфриком, но только лишь потому, что они едва разговаривали друг с другом. Даже за обедом он не настаивал, чтобы она делала вид, будто наслаждается его обществом, только ради посторонних.

Но и его молчание выводило Милисент из себя, может, потому, что он словно бы отгородился от нее невидимой стеной. Не похоже было, что он злился на нее, по крайней мере девушка не ощущала его гнева, но присутствие Вулфрика вынуждало ее быть настороже, томиться в ожидании неведомого.

Леди Энн, постоянно старавшаяся развлекать дам, предложила отметить окончание работы над шпалерой небольшим праздником в соляре, с вином и сладостями. Шпалера уже висела над большим очагом. Глаза, вышитые ярко-синей ниткой, той, что принесла Джоан, делали рыцаря более похожим на сэра Гая, чем на его сына, за что Милисент втайне благодарила Бога. Однако сходство с Вулфриком было достаточно заметным, и она поймала себя на том, что слишком часто поглядывает в сторону шпалеры.

Хозяин распорядился также, чтобы бродячим менестрелям был разрешен вход в замок в последующие два дня. Вечером были устроены танцы, и молодежь, включая Милисент, веселилась вовсю. Милисент даже сумела ненадолго позабыть свои невзгоды и мечты о свободе.

Мать Вулфрика не теряла ее из виду и просила постоянно находиться поблизости, чтобы будущая жена Вулфрика могла научиться управлять большим хозяйством. У девушки не хватило духу признаться доброй леди, что все домашние дела совершенно ей незнакомы. Она старалась как можно чаще поддакивать леди Энн и делать вид, что внимательно слушает, так что будущая свекровь оставалась в блаженном неведении относительно полной неспособности невестки к чисто женским занятиям. Сама же Милисент поражалась безграничной энергии матери своего жениха. Леди Энн не знала ни минуты покоя, а челядь и дамы осаждали бедняжку бесчисленными вопросами или требовали разрешить ту или иную проблему. Она, казалось, никогда не уставала, наоборот, словно расцветала с каждой минутой от сознания того, что она всем нужна.

Милисент огорчало то, что леди Энн почти не покидала замка и лишь раз в день заглядывала на кухню, поскольку поварихи обычно приходили к ней, чтобы обсудить дневное меню. Если же требовалось зачем-то выйти во внутренний двор, леди Энн обычно поручала это другим. Она искренне признавалась, что терпеть не может холода, и поэтому жалась поближе к очагу. Милисент была полной ее противоположностью, и сидеть дома для нее казалось сущей пыткой.

Она так тосковала по солнышку, пусть и зимнему, что в конце концов сдалась и стала раз в день выходить из замка под вооруженной охраной. Но в конце недели разразился настоящий снежный буран, что и положило конец ее прогулкам. Милисент не обращала внимания на холод, но из-за снега стало невозможно выйти за стены замка и насладиться красотами природы. А во внутреннем дворе снег быстро превращался в омерзительную коричнево-бурую слякоть.

Но в общем, Милисент честно признавала, что ей по душе общество леди Энн и она с удовольствием сопровождает хозяйку. Тем не менее ей пришлось пережить несколько неприятных моментов, когда леди Энн предложила ускорить свадьбу.

Они сидели вдвоем в хозяйских покоях, где Энн перебирала мешочки с пряностями — такими дорогими, что она запирала их в сундуках мужа. Но этим утром на кухне она упомянула, что специи понадобятся для свадебного пиршества, а позже затеяла разговор о необходимости перенести день венчания на более ранний срок.

Милисент пришлось срочно придумывать достаточно веский довод в пользу своего решения. Не могла же она сказать правду! Но у нее было достаточно времени поразмыслить, поскольку Энн отвлекли поварихи и она вернулась к этой теме много позже, уже поднявшись наверх. Месяц, данный отцом Милисент на то, чтобы она успела получше узнать жениха, — довольно шаткий предлог, который ни за что не устоит перед яростными атаками леди Энн.

— Неделей раньше, неделей позже — какая разница! — снова начала она. — Как только брак будет заключен, тебе можно ничего больше не бояться.

— Но нам неизвестно, чем руководствуется убийца. Возможно, причина вовсе не в свадьбе, — поспешно возразила Милисент.

— Весьма сомнительно…

— Но вполне вероятно. Что, если какой-то безумец вообразил, будто жестоко мной оскорблен, и враги Шеффорда не имеют ко всему этому никакого отношения?

— Но ведь на тебя напали сразу несколько человек! О каком безумце и воображаемых обидах может идти речь?

— Вот видите, и вы заметили разницу, леди Энн! По-моему, покушения совершались разными людьми.

— Откуда ты знаешь?

— Те, первые, что напали на нас на данберской дороге, хотели не столько убить меня, сколько похитить, скорее всего ради выкупа. Остальные явно пытались со мной расправиться. И вспомните, что второй убийца уже мертв, так что вряд ли кто-то снова попробует меня прикончить. Остаются те, первые, которые собирались украсть меня ради наживы. Но и они, возможно, оставили эту мысль, видя, как зорко меня охраняют.

Милисент сама хотела бы этому верить, но в глубине души понимала, что человека, павшего от меча Вулфрика, кто-то прислал. Но к чему леди Энн лишние волнения?

И у девушки появилась блестящая идея.

— Разве не вы говорили, что успели разослать приглашения? Что, если его величество решит приехать на свадьбу? Представляете его гнев, когда он узнает, что венчание уже совершилось?!

Такое Энн в голову не приходило. Злить короля всегда опасно, но что, если они сами вызовут гнев такого вспыльчивого и коварного человека, как Иоанн?! И хотя никто, в сущности, не ожидал появления Иоанна, поскольку всем было известно, как ревностно он готовится к новой кампании, на этот раз во Франции, не было никакой уверенности, что он не свалится как снег на голову. Короля пригласили лишь потому, что поступить иначе — означало нанести монарху тягчайшее оскорбление. Кроме него, прибудет немало гостей, не знавших о намерении хозяйки изменить планы.