Но теперь он это говорил, уже почти счастливо улыбаясь, как выздоравливающий.

– Ну, и слава Богу! не будем больше говорить об этом, – ответил Орест Германович, тоже как-то посветлев.

– Я теперь пойду… дел еще много, а мне в вашем Петербурге сидеть не очень хочется.

Когда Пекарский вышел провожать Ираиду Львовну, он тихо спросил:

– Вы ручались за Лаврика, Ираида Львовна, а кто же будет за меня порукой?

– За себя уж ручайтесь вы сами перед Господом Богом… я тут ни при чем.

Глава 8

Через неделю, по-видимому, г-жа Лилиенфельд отбыла во Флоренцию, потому что Леонид Львович, предупредив накануне своих дам, что на следующий день будет к их услугам, действительно, вернувшись поздно вечером, объявил, что он готов ехать хоть сейчас. Обе женщины зорко на него взглянули, как бы желая знать состояние его духа после отъезда Зои Михайловны. Но лицо Царевского было спокойно и не выражало особой тревоги. Говорил он также не убито, не слишком развязно, что несомненно доказывало бы известное расстройство, а совсем просто, обыкновенным манером, так что Ираида Львовна даже подумала про себя, что, может быть, ее брат был не так далек от истины, когда толковал о возвышенном устройстве, что прежде она была склонна считать влюбленной фанфаронадой. Неизвестно, заметил ли Леонид Львович обостренную наблюдательность жены и сестры; во всяком случае вида не подал, а продолжал рассуждать совершенно спокойно о завтрашнем отъезде. Вещи у него оказались уже сложенными. Во всяком случае, Ираиде Львовне гораздо больше доставила беспокойства Елена Александровна, чем ее муж. И не только потому, что с первой она проводила все время, меж тем как второго никогда не было дома, но также и оттого, что неожиданно открытая слабость Леонида Львовича была определенна и причины ее были достаточно известны; к тому же в последнее время она даже перешла в какое-то спокойствие, также довольно неожиданное. Состояние же Елены Александровны представляло ту опасность, что она как-то сама не знала, о чем расстраивалась и чего хотела. Когда Леонид Львович удалился уже к себе в комнату, а Ираида Львовна осталась немножко помочь Елене Александровне укладывать вещи, чтобы завтра утром не слишком торопиться, она заметила мельком:

– Вероятно, дня через два, самое большое, через неделю, ко мне приедут и Пекарские…

– Это очень неприятно! – ответила Лелечка, слегка хмурясь. С удивлением взглянув на Лелечку, Ираида Львовна спросила:

– Почему же это неприятно?., у них теперь полное согласие, никаких сложностей, надеюсь, не предвидится, так что они, наверное, окажутся самыми удобными сожителями… и потом, знаешь, когда люди ссорились и только что помирились, они всегда как-то больше заняты друг другом, так что или они будут обращать на нас очень мало внимания, или будут компаньонами очень милыми и покладистыми.

Елена Александровна двинула плечами и недовольно проговорила: – Если у них там такое благорастворение воздухов, мне тем более будет неприятно их присутствие.

Ираида Львовна подумала немного и начала с большею мягкостью:

– Конечно, если у себя не все в порядке, так неприятно видеть чужое благополучие, но ведь это чувство довольно низкое… Скорей нужно бы, чтоб хорошие примеры других нас побуждали им следовать, а никак не завидовать. Как ни говори, а все-таки это – зависть.

Елена Александровна слегка рассмеялась и проговорила:

– Действительно, есть чему завидовать!

– Отчего же и не завидовать? Я уверена, что жизнь их обоих пойдет теперь очень хорошо. Но я нахожу, что ты преувеличиваешь в дурную сторону положение своих собственных дел. Ты слишком мрачно смотришь… посмотри, как Леонид спокоен, а теперь, когда та, другая, уехала, будет еще лучше…

– Знаете что, Ираида Львовна, что меня нисколько не страшит и не беспокоит мое положение… Тем более меня нисколько не интересует семейная жизнь Пекарских… Мне просто будет неприятно встречаться с этим мальчишкой… Я была с ним несколько дружна сначала, но потом увидела, какой это хулиган и дрянной человек… и потом, у него адское самомнение… Он обиделся, что я несколько отдалилась от него, и стал говорить разные глупости, не только глупости, но прямо гадости…

– Что ж, ты от самого его это слышала? потому что, если тебе это передавали другие, то нельзя всем верить… Я сама вот так поверила всяким слухам и не только очутилась в дурацком положении, но чуть не наделала действительного вреда…

– Да ведь вы, кажется, сами были свидетельницей, какую безобразную сцену закатил он тогда у нас…

– Ну, да уж признаться, тогда все были хороши… вы все тогда были будто пьяны от ваших историй, а теперь, как я присмотрелась, такое поведение совсем было не похоже на Лаврика, т. е. на настоящего Лаврика…

– Вы думаете? – прищурив глаза, спросила Лелечка, – Ну, вот увидим, как будет вести себя ваш обновленный Лаврик.

– Если б я не была в тебе так уверена, Лелечка, я бы подумала, что все-таки у тебя остался не то какой-то зуб, не то сердечное влечение к этому молодому человеку, который, по твоим словам, так тебе неприятен.

– Смотрите, Ираида Львовна, не натолкните меня сами на что-нибудь такое, что уже вам будет не особенно приятно, – с некоторым вызовом произнесла Елена Александровна.

– Господь с тобой, Лелечка! на что я тебя наталкиваю? – На глупости…

– Глупостей, поверь, у тебя своих достаточно, а поговорим лучше серьезно. Ведь тебе же было отлично известно, что Пекарские будут гостить у нас, так ты бы должна была раньше об этом подумать и предупредить меня, а то что же я теперь буду делать? Не могло же мне прийти в голову, что за эти три недели Лаврик сделается тебе так неприятен, что ты даже не будешь в состоянии жить с ним под одной крышей. Или, может быть… – Ираида Львовна замолчала.

– Что может быть? – переспросила Лелечка. – Начали, так уж доканчивайте…

Казалось, реплика Елены Александровны чем-то подтвердила мысль Ираиды Львовны, потому что она продолжала не особенно доброжелательно:

– Или, может быть, эти слухи и басни о твоем романе с Лавриком имеют основание, и ты просто-напросто теперь избегаешь с ним встречи?., тогда, конечно, все становится совершенно ясным, и при таких отношениях, конечно, достаточно трех недель, чтобы все стало вверх ногами и чтобы тот, к которому мы вчера стремились всей душой, сегодня сделался нам невыносим. Особенно при твоем характере.

Елена Александровна не смутилась, а наоборот, как будто подбодрилась, видя, что разговор принимает характер некоторой пикировки.

– А вот представьте себе, именно при моем характере ничего подобного не случилось. Меня столько же интересует ваш