– Это нечестно, – попыталась возразить Люси.

– Это очень нечестно, – согласилась Уилсон. – По отношению к тебе, ко мне и ко всем людям, которые над этим работали.

Люси посмотрела на свои руки, сложенные на коленях.

– После того что я увидела на этих фотографиях, мне кажется, что Кэй получил то, что заслужил.

– Не нам с тобой об этом судить, – рявкнула Уилсон.

Люси поежилась.

– На время разбирательства инспектор Флеминг отстраняется от работы, – сказала ее мать.

– А вот это-то уж совсем нечестно, – резко взглянула на нее Люси. – Ему просто нужна помощь.

– Ты не единственная, кому жалко инспектора Флеминга, Люси.

– Только демонстрируешь ты это довольно своеобразно.

– Я помню, как все это случилось с ним впервые, – ответ ее матери был резок. – Я видела, во что он превратился. Ему надо время, чтобы во всем разобраться и примириться с самим собой. Вот этого-то времени у него теперь будет достаточно. Ты что, думаешь, что изучение всей этой грязи поможет ему просохнуть? Неудивительно, что он пьет.

– Ты же сама послала меня в ОЗУЛ, когда я просилась в уголовный розыск, – ответила ей девушка. – Значит, мне на всю эту грязь смотреть не возбраняется?

– Не переводи все на себя, Люси.

Сержант проглотила ответ, который вертелся у нее на языке. Она не была уверена, что ее мать не накажет ее за непочтительное отношение к старшему по званию.

– И что же мне делать, пока его не будет?

– Дело Финн тесно переплетается с делом Хьюз, – сказала помощник начальника полиции. – Продолжай работать по этому делу и обо всем докладывай суперинтенданту Бернсу.

Девушка молча встала.

– Я восхищена твоей преданностью, Люси. Хотя в данном случае Тому Флемингу нужно нечто большее, чем просто преданность.

– А я и не ожидала, что ты меня поймешь, – ответила Люси. – Ведь преданность никогда не была твоей сильной чертой, не так ли?

Когда Люси вышла из кабинета, Бернс ждал ее в коридоре.

– Как я понимаю, вы уже все знаете про инспектора Флеминга? – спросил он.

Мисс Блэк молча кивнула.

– Послушайте, я уверен, что вы хорошо знаете то, что делаете. Мне бы хотелось, чтобы вы помогли нам с Карлином. В ОЗУЛ вы раньше о нем что-то знали?

«До того, как я загнала его в озеро», – подумала Люси с горечью.

– До вчерашнего вечера я о нем ничего не знала, сэр, – ответила девушка. – Но лучше всего об этом спросить у инспектора Флеминга.

– Мы уже спросили, – пояснил Бернс. – Он тоже о нем ничего не слышал.

Люси сложила руки на груди, потом сообразила, что этим она как бы защищается от Бернса, опустила их вдоль туловища, а потом и вовсе убрала их за спину.

– Мы выяснили, что он обращался за помощью к психиатру в своем районе. Я хочу, чтобы вы с ним связались и выяснили все, что он сможет вам рассказать. Знаете, чтобы иметь полную картину.

– А что с домом, сэр? Там что-нибудь нашли?

– Эксперты все еще продолжают обыск. Нам придется подождать еще какое-то время.

Районный психиатрический кабинет располагался в Росдоуни-хаус, на Уотерсайде. Люси знала там почти всех, так как многие дети в районе рано или поздно консультировались там. Когда она приехала, ей посоветовали обратиться к психиатру Нолин Фэган.

– Рада видеть вас, Люси. Давно не встречались, – сказала Фэган, пропуская Люси в свой кабинет. – Присаживайтесь.

Небольшой кабинет. Все стены заставлены полками с книгами; рабочий стол, современный шкаф, забитый зелеными и красными папками; некоторые были такими толстыми, что пришлось стянуть их резинками, чтобы они не рассыпались.

– Как дела? – спросила Люси. – Давненько я у вас не была.

– У нас забрали всех детей старшего возраста, – сказала Фэган. – Несколько лет назад они расширили контингент детских психиатров до восемнадцати лет, и нам теперь остались только взрослые.

– Так вам это должно было облегчить жизнь, – заметила Люси.

– Никогда не слышала о переменах, которые облегчали бы жизнь, – рассмеялась врач. – Вам это должно быть известно не хуже, чем мне. Как ваши дела в ОЗУЛ?

Люси вспомнились фотографии, которые она рассматривала всего полчаса назад.

– Да все как всегда, – ответила она. – Я бы хотела побольше узнать о Питере Карлине.

– Я слышала сегодня новости по телевизору, – кивнула Фэган. – Въехал прямо в озеро, так?

– Это была чистая случайность. Мы преследовали его, и он, по-моему, не справился с управлением.

– Вы так думаете?

– Машину занесло. Дорога была слегка скользкая…

– Но?

– Дело в том, что он ехал по абсолютно прямому участку.

– Вы думаете, что он вылетел с трассы намеренно?

Люси пожала плечами. Она никому об этом не говорила. В этом было мало смысла. И все-таки она не могла понять, как можно не справиться с управлением на абсолютно прямом участке дороги.

– А почему вы его преследовали? Что он натворил?

– Мы подозреваем, что он готовил девочек к сексуальному принуждению с использованием электронных средств связи. Некто создал в Сети целый ряд виртуальных аккаунтов и с их помощью подготовил Карен Хьюз, девочку, которая была найдена убитой на железной дороге. Этот же тип договорился встретиться с другой девочкой вчера, в восемь часов вечера. Карлин появился на встрече, а затем, когда заметил нас, бросился бежать.

Фэган внимательно слушала, вертя в пальцах карандаш.

– И сколько же было этих виртуальных аккаунтов?

– Точно мы не знаем, но не меньше десятка, в этом мы уверены.

– И вы уверены, что все это организовал Питер Карлин?

– Похоже на то. Нам кажется, что он работал вместе с Джином Кэем.

– С тем, который сгорел в Гобнаскле? Об этом сегодня тоже передавали.

– В доме Кэя удалось найти целую коллекцию фотографий. Там были фото Карен и той девочки, с которой Карлин договорился встретиться вчера вечером.

– Ну что же, во всем этом есть какая-то логика. У Карлина были педофильские наклонности, в этом нет никаких сомнений. Но он не был способен создать десяток виртуальных аккаунтов, не говоря о том, что Питер никак не смог бы подготовить девочку к сексуальному принуждению. У Карлина было очень сильное зависимое расстройство личности.

– Расстройство личности? А разве это не могло его спровоцировать?

– Мягко говоря, Карлин был очень ограниченным человеком с умственной точки зрения, – покачала головой врач. – Но еще важнее то, что у него наблюдались все возможные признаки зависимости: очень высокая пассивность, желание участвовать в насильственных взаимоотношениях, чтобы чувствовать свою необходимость, отсутствие собственного мнения по любому вопросу. И если рядом не было никого, кто мог сказать ему, что он должен сделать, его нерешительность доходила до патологии. Помню, как он однажды явился сюда с двумя парами носков и спросил меня, какие ему надо надеть сегодня. Он был не в состоянии начать что-нибудь самостоятельно. Ему надо было до мельчайших подробностей объяснять, что он должен сделать.