Мне стала привычной Фата-Моргана – мираж, нечто походившее издалека на озеро, но исчезавшее при приближении. Перестали пугать меня и кошмарные песчаные бури, которые итальянцы называли «Гибли». Обычно они бушевали день, но случалось, и целых три. Они словно предупреждали о своем приходе. Небо становилось черным, песок забивался во все поры и делал любые передвижения, не говоря уже о военных операциях, просто невозможными.

Я научился ориентироваться по компасу, а ночью находить свой батальон путем обмена условными световыми сигналами. Обстановка в разведывательных дозорах, действовавших в глубине пустыни, буквально зачаровывала меня.

В первые недели после моего приезда в Африку там царило относительное затишье. Время от времени британцы отправляли разведчиков в южном направлении. Однако мы перехватывали противника путем развертывания широкой сети патрулей. Тут нас особенно выручали наши быстрые четырехосные машины.

К началу мая 1942 г. я почувствовал, что окончательно «сжился с коллективом». Я побывал во всех ротах, хорошо узнал людей и поучаствовал в нескольких дозорах. Свыкся с ритмом повседневной жизни. Утром мы обычно выпивали пол-литра жидкости, днем не пили ничего, а вечером приканчивали «вторую половину» рациона. Снабжение поступало раз в несколько дней, обычно колоннами с охраной, чтобы не дать британцам перехватить их.

Научились мы переживать и холод ночей. Только утром, когда жара наступающего дня постепенно брала свое, мы снимали наши тропические бушлаты и толстые неуставные шарфы. Действовал принцип термоса, который был выведен нами в результате наблюдения за бедуинами. Однако миллионы мух становились самой настоящей пыткой. Количество их, к счастью, уменьшается по мере того, как углубляешься в пустыню.

Днем жара делалась невыносимой. Тень была самым желанным на свете. Некоторые даже жарили яичницу на раскаленной броне танков. Это не сказки, мне самому случалось делать подобные вещи.

Период обильного выпадения осадков уже прошел, но если вдруг шел дождь, маленькие вади в считаные минуты наполнялись метровой глубины потоками воды, которые мчались по руслам, сметая все на своем пути. Как-то я сам видел, как грузовик с нашей полевой кухней, который не успели быстро убрать из вади, течением протащило на расстояние в несколько сотен метров.

В процессе разведывательных рейдов мы как-то встретились с семьей бедуина. Только бедуины знали, где копать, чтобы добраться до подземных озер с пресной водой. Они останавливались в какой-нибудь вади и рыли скважину, наскоро проводили каналы, высевали просо и жили около поля до тех пор, пока не приходило время собирать урожай. Потом они грузили зерно на спины верблюдов, засыпали скважину и уходили, оставляя за собой все таким, как было до их появления тут. Итальянцам удалось отыскать несколько таких скважин, построить колодцы и использовать такие точки как важные пункты в сети снабжения. Бир-Хакейм как раз и представлял собой одну из таких бывших скважин.

Как-то я вступил в контакт с семьей бедуина. Они, похоже, приготовились сняться с места. При нашем приближении женщины тотчас же бросились в палатки – чужакам не полагалось смотреть на них. К нам вышел старейший член семьи. Мы объяснили, что мы немцы.

– Мы не хотели тревожить вас и еще меньше вынуждать уходить из земель ваших предков. Сожалеем, что доставили вам неудобства. Вас, наверное, страшит война, мины и все прочее?

Я произнес все это на чудовищной смеси немецкого и итальянского, с вкраплениями арабского, стараясь, чтобы они поняли меня.

– Мы всегда знаем, где вы, и уходим, если становится опасно, – отозвался старейшина. – У нас довольно мест, где можно найти воду и вырастить просо. Мы рады приветствовать вас, немцев. Мы не любим итальянцев, которые захватили нашу страну, а еще больше – британцев, угнетающих наших братьев в Египте и других арабских странах. Придет день, и все вы уйдете отсюда, исчезнете, и пустыня вновь станет безраздельно принадлежать нам. Да пребудет с вами Аллах, вы нам нравитесь!

Было странно услышать, что бедуины не только почитают императора Вильгельма II и канцлера Бисмарка (которых считали все еще живущими), но и одобряют гонения Гитлера против евреев; это уже из собственной нелюбви к ним. Мы постарались избежать бесед на еврейскую тему.

Неожиданно 24 мая 1942 г. – я к тому времени находился в Африке уже семь недель – нас вызвали в дивизию. Генерал фон Бисмарк проинструктировал командиров:

– Роммель решил перейти в наступление. Британцы каждый день получают снабжение. Можно с уверенностью сказать, что скоро они развернут атаку. Наши снабженцы опаздывают, грузы поступают слишком медленно и идут через порты Триполи и Бенгази, а не через Дерну. Все это означает, что материалы приходится доставлять по одному прибрежному шоссе за 2000 километров.

Возможно, британцы в курсе наших планов, знают, когда мы будем наступать. По всей видимости, наши донесения перехватываются, разговоры прослушиваются. Однако им не известно, где будет нанесен главный удар.

Затем фон Бисмарк отдал нам боевые приказы и подчеркнул, что выполнение их потребует напряженного ночного перехода. Роммель намеревался двинуть весь Африканский корпус в обход противника с юга, у Бир-Хакейма, чтобы потом развернуть его на север, отрезать Тобрук и устремиться в восточном направлении к границе Египта. Атака на севере – удар по позициям британцев в районе Газалы – задумывался как отвлекающий маневр.

Моему механизированному разведывательному батальону, действовавшему отдельно на правом крыле, предстояло наступать в обход Бир-Хакейма широким охватным маневром, чтобы блокировать прибрежную дорогу восточнее Тобрука, а также обеспечивать правый фланг Африканского корпуса путем дозорного патрулирования.

Мы сосредоточились на исходных позициях в ночь с 26 на 27 мая 1942 г. в кромешной темноте. В черном южном небе ярко светили звезды. Каждой машине был задан точный азимут, которого водители были обязаны строго придерживаться, чтобы каждая единица техники из тысяч, стартовавших в ночь, шла своим курсом.

Незабываемая сцена, нечто мистическое. Машины справа, слева и впереди. Мы ограничивали скорость, чтобы не поднимать слишком много пыли и не терять визуального контакта с соседями. Мы медленно пробирались сквозь ночь. Через какое-то время проследовали Бир-Хакейм, оказались к югу от него. Мы знали это, хотя и не видели его.

Далеко на севере мелькали светлячки – вспышки артиллерийских орудий итальянцев. Как нам сказали позднее, на участке фронта под Газалой Роммель бросил на противника трофейные британские танки и грузовики с установленными на них старыми авиационными двигателями, чтобы создать побольше шума и вызвать ощущение масштабной танковой атаки. Наступление на противника у Газалы разворачивали итальянские дивизии под командованием немецкого генерала.

Судя по всему, мы остались не замеченными британцами. Ранним утром 27 мая мой батальон на правом крыле 15-й танковой дивизии развернулся на север в направлении Найтсбриджа и Триг-Капуццо, где пролегала дорога, параллельная Виа-Бальбиа, к которой мы скоро вышли. Настроение у нас было отличное – нам, очевидно, удалось достигнуть внезапности. От нашей цели, Виа-Бальбиа, нас теперь отделяло всего несколько километров. По всему получалось, что Роммелю удастся окружить британцев в районе Газалы и под Тобруком.