И вот, наконец-то, в конце 1856 года он объявляет: его окончательно убедили. Теперь «нерешительный» Александр имеет право стать твердым, как кремень. Теперь он неумолим – как отец.

Костя должен возглавить всю работу по реформе.

Но кто будет помогать Косте? Ведь сановники отца – сплошь ретрограды. Их именуют «потерянным поколением», от них нечего ждать. И вправду нечего ждать, пока… Пока не приказал царь!

И вот царь приказал. И тотчас образуется кружок «либеральных бюрократов», готовых осуществлять реформы. Оказывается, многие николаевские сановники просто мечтали стать либералами. Только прежний государь не позволял. Новый позволил. И тотчас стали!

Все так, как случится в России во времена Горбачева.

И старый вельможа Ланской, назначенный министром внутренних дел, и ненавидевший прежде идею отмены крепостного права граф Ростовцев, и генерал-губернатор Петербурга князь Суворов, и даже шеф Третьего отделения князь Василий Долгоруков – все они теперь либеральные бюрократы. Либералами быть теперь модно!

Ибо так хочет царь.

Но вместе с либералами по приказанию появляются либералы по призванию.

В салоне великой княгини Елены Павловны исправно появляются братья Милютины. Их предок был истопником в царском дворце. При дворе язвят, что его обязанностью было растопить камин на ночь, а потом почесать пятки (любившей это перед сном) императрице Анне Иоанновне и ее любовнику Эрнсту Бирону, почивавшему часто с императрицей. И вот теперь, в середине XIX века, потомки истопника, ставшие важными сановниками, – главные деятели грядущих реформ.

Но кровь истопника играет, и блестящий чиновник министерства внутренних дел Николай Милютин произносит в салоне великой княгини страстные монологи о жадном дворянстве, не желающем понимать нужды своей страны.

Салоны становятся модными в Петербурге. Салон великой княгини Елены Павловны, где много музицируют и все время говорят о политике. Салон императрицы Марии Александровны, где опять же много музицируют и еще больше говорят о политике. Но во всех петербургских салонах есть еще одна тема, которая беспрерывно обсуждается и никого не оставляет равнодушным. Это – ду́хи.

В 60-е годы дворцы Романовых – во власти спиритических сеансов. Общение с духами весьма органично в этих дворцах, где бродят неприкаянные тени убиенных императоров. Главный энтузиаст общения с духами – жена брата Кости, великая княгиня Александра Иосифовна.

Эту красавицу, похожую на средневековый портрет Марии Стюарт, весьма часто посещают видения (перед смертью Николая I ей дважды являлся таинственный белый призрак). Да и ее муж, известный скептик Костя-Эзоп, отдает дань увлекательному и трудно объяснимому занятию.

Впрочем, для нового императора – это не просто дань моде. Решившись на великую реформу, совсем не лишне сейчас побеседовать с ушедшим отцом. И из Парижа был выписан знаменитый «столовращатель» Юм.

Уже на первом сеансе появился умерший император.

Сеанс этот проходил в Петергофе, в Большом дворце.

Присутствовали император и императрица, вдовствующая императрица, Костя, конечно, его жена, брат великой княгини Елены Павловны принц Вюртембергский (сама Елена Павловна не пришла; как и положено ученой даме, относилась к спиритизму насмешливо). Участвовали и друг детства императора Саша Адлерберг (сын министра двора графа Владимира Адлерберга) и фрейлины – Александра Долгорукая и Анна Тютчева.

И, конечно, умница Анна Тютчева, придя в свою комнатку, все аккуратно записала.

«Всех рассадили вокруг круглого стола, с руками на столе; Юм сел между императрицей и великим князем Константином… Когда начался сеанс, всех потряс вид Юма. В обычное время лицо Юма довольно незначительно, вид почти глупый… Но во время сеанса какой-то внутренний огонь как будто излучается от него. Смертельная бледность покрывает его черты; глаза широко раскрыты, уставлены в одну точку… волосы, по мере того, как происходят откровения духов, медленно вздымаются и стоят на голове, образуя как бы ореол ужаса… Вскоре в различных углах комнаты раздались стуки, производимые духами. Начались вопросы, которым отвечали стуки, соответствующие буквам алфавита. Стол поднялся на высоту половины аршина над полом. Императрица-мать почувствовала, как какая-то рука коснулась воланов ее платья, схватила ее руку и сняла с нее обручальное кольцо. Затем эта рука хватала, трясла и щипала всех присутствующих. Из рук государя рука взяла колокольчик… Все это вызывало крики испуга, страха и удивления…»

И дух отца-императора появился в комнате вместе с духом умершей семилетней дочери Сашеньки.

Явились император и Сашенька и в другой раз – уже в Зимнем дворце, в апартаментах Александра II.

Императрица в этот раз присутствовать отказалась. (Все-таки православная церковь это не одобряла). Вместо нее на встречу с покойным царем пришел министр иностранных дел Горчаков. «Стол поднялся, завертелся и застучал гимн – “Боже, царя храни!” (как бы предвосхищая появление императора. – Э.Р.). Bce присутствующие, даже скептик Горчаков, почувствовали прикосновение таинственных рук и видели, как они быстро перебегали под скатертью. Государь говорит, что он видел прозрачные и светящиеся пальцы. Но главное, государь получил откровение присутствующих духов. Как и во время первого сеанса в Петергофе, это были… духи Императора Николая и маленькой великой княжны. Оба они отвечали на вопросы Государя, указывая стуками буквы алфавита, Государь отмечал их карандашом на бумаге, лежавшей перед ним. Но ответы были никчемны и пусты» (Анна Тютчева).

Разговор Гамлета с тенью отца так и не получился. И разочарованная фрейлина задает в дневнике вопрос: «Почему эти духи заняты столь ничтожными проделками? Их странная игривость, пустые ответы на вопросы – поражают».

И Анна добавляет то, что сказала, видимо, не пришедшая в этот раз императрица: «Все это проделки лукавого. И с нами беседуют отнюдь не души тех, кого мы вызываем… но те, кого святой Августин именовал «духами лжи». Это духи воздуха – опасные и лживые… о которых говорит и апостол Павел. Иметь с ними дело – грех».

В Зимнем дворце были часы с тремя обезьянами. Как только их заводили, обезьяны принимались играть на своих инструментах. Но часы давно не заводили… Тем не менее посреди ночи они вдруг начинали играть и будили перепуганную Анну Тютчеву.

На следующий год в Москве была коронация. В древнюю столицу съехались представители дворянства со всей России. И во время коронации государь уже мог понять многое.

Двор и государь прибыли в древнюю столицу не в каретах (как отец и предки), но впервые по-современному – по железной дороге.

Но, как и в старину, малиновый звон бесчисленных колоколов («сорока сороков») московских церквей и оглушительный грохот артиллерийского салюта приветствовали императора. Они ехали с вокзала по Тверской под этот звон и грохот: он – верхом, императрица – в золотой карете.