Игорь Альфредович смотрел на нее с каким-то ужасом — при всем своем цинизме так далеко он еще не заходил, даже в тайных мечтах. Он схватил стоящую на столе бутылку, собираясь хлебнуть прямо из горлышка, но Алла опередила его, ловко выхватив коньяк из его рук.

— Дорогой, — довольно грозно сказала она, — ты думаешь, я не поняла из-за чего ты дергаешься? Думаешь, это так трудно сообразить, что Завьялов должен был для тебя уворовать что-то у старика, а теперь ты наложил полные штаны? Не трясись так. Мы все одолеем. Только для этого пить совершенно не надо. Нету пока у нас поводов. И праздника нету. Теперь наше с тобой дело ждать Петерсена и быть к моменту встречи с этим золотым мешком во всеоружии…

Да, чего-чего, а такой Аллы Игорь Альфредович увидеть не ожидал. Но, странное дело, ему даже стало легче оттого, что она решила взять всю инициативу на себя. Так получалось, что он вроде бы ни в чем не виноват все, что он делал — он делал не по своей воле…

— «А только волею пославшей мя жены», — бормотал он, глядя, как Алла хладнокровно выливает коньяк в раковину. — «Вот дура, прости, господи. Столько добра извела…»

Денис мысленно прикинул, что им удалось сделать. Вроде и не так еще много, но старт они взяли довольно резво: уже, кажется, известно, кто похитил книги, установлена прослушка в квартире пострадавшего коллекционера, на всякий случай наблюдение за домом. Так всегда — только начни, и факты, словно их что-то притягивает, начинают словно бы сами стекаться в руки. Другое дело, что сейчас пока нет ключа к разгадке, они громоздятся друг на друга довольно бесформенно — этакие кусочки мозаики, которые еще только предстоит сложить в картинку.

— Так, ну, с чего мы начнем, мужики? — начал он ставшую у них с некоторых пор традиционной утреннюю летучку. — Давайте чего поинтереснее. Прослушка уже дала что-нибудь?

— А як же! — обрадовался отвечающий за прослушку Ильюшенко. «Жучок»-то прямо сразу себя оправдал! Оказывается, у старика довольно интенсивная жизнь. Правда, вчера он сам почти не разговаривал, все больше соседка, но все равно. Значит, докладываю. Четыре раза звонил некий Лев Львович Рубин — вынь да положь ему самого Антона Григорьевича. Это известнейший библиофил, член черт знает скольких обществ… в общем, ничего подозрительного за ним не числится. Один раз звонил Прохоренко Илья Вадимович — тоже книжник. Этому, между прочим, девяносто четыре года. Ну, дальше тут целый список собирателей: Рыжов Родион Петрович, Земский Исаак Ефимович, Зубин Андрей Николаевич, Владимиров Алексей Прохорович. Уже проверили: солидные люди, все больше коллекционеры со стажем… Так, поехали дальше. Вот! Интересный звоночек! Представился: Игорь Альфредович Решетников. Звонил насчет приезда из-за границы какого-то Петерсена, спрашивал, не хочет ли, мол, Антон Григорьевич этого Петерсена принять. Дескать, Петерсен представляет какого-то американского миллионщика, страстного коллекционера. С этим разговаривал сам Антон Григорьевич отшил, и очень резко. Чудной дед: накричал на него, а потом давай извиняться передо мной, раз я оказался случайным свидетелем. Дескать, извините за то, что накричал на человека в вашем присутствии, но человек этот того стоит, потому как книжный перекупщик, спекулянт, «жучила»… Ну, там еще всякое, по мелочи — звонил какой-то тип из автомата, голос совсем молодой, сказал, что ошибся, а уж как там на самом деле — черт его знает… А вот один звоночек, последний, я думаю, можно всем послушать.

Ильюшенко включил магнитофон, в котором уже стояла кассета с записывающего устройства.

— Коленька, милый, — услышали они женский голос. — Ну что же ты не звонишь, милый, я вся уже изнервничалась, бог знает что уже думаю…

— Кто это? — спросил после паузы довольно низкий мужской голос. Зачем вы мне звоните? Я же сказал: не звоните мне! Что непонятного!

Снова пауза. Денис, сразу узнавший Маринин голос, представил себе ошеломление, которое должна была испытывать эта гордая красивая женщина.

— Коля, милый! Ты, наверно, не понял, это же я, Марина! Ну, узнал? Если бы ты только представлял, как я по тебе соскучилась! Мне так было хорошо прошлой ночью… А тебе, Коля? Тебе разве нет? Почему ты так странно со мной разговариваешь? Коля?.. Это ты?.. Извините, я, наверно, ошиблась номером…

— А? Нет-нет, вы не ошиблись, — с какой-то жесткой прямотой ответил собеседник. — Очень плохо вас слышно! Трещит где-то все время… Я очень прошу: не звоните мне больше! Надо будет — я сам позвоню.

— Коля! — По голосу было понятно, что Марина чуть не плачет. — Я ведь живой человек, Коля, нельзя же так!

Маринин собеседник только вздохнул в ответ.

— После того, что между нами произошло, я считаю, нам надо прекратить наши отношения. По крайней мере, до лучших времен, — безжалостно сказал он.

— О господи, какой ужас! — Марина уже откровенно всхлипывала. — Всего, чего угодно, могла ожидать! За что же ты меня так жестоко… Ненавижу, прошептала она и, еще раз всхлипнув, повесила трубку.

Денис задумался: Марину он узнал сразу, но и второй голос не был совсем уж новым для его слуха, что-то он ему напомнил. Выговор! Да-да, не московский выговор, точно такой, как у того высокого типа на лестнице, который попросил у него прикурить…

— Во какие другой раз африканские страсти бушуют в наших московских квартирах! — заметил Ильюшенко. — Вы бы, ребята, ее видели, эту Марину. Все при ней, а видите, как мужичок ее мордует. Мне даже на него взглянуть захотелось — что за герой такой любовник?

Денис заметил: чем-то этот подслушанный с помощью «жучка» разговор не на шутку заинтересовал Щербака. А Щербак, словно услышав его мысли, спросил вдруг:

— Денис, ты там ближе всех с этим семейством знаком, не знаешь, и правда, что это за герой-любовник такой?

— О, это, ребята, некий бойфренд, о котором, пока я был у соседок Краснова в гостях, было упомянуто раз, наверно, десять. Я, честно говоря, и по отношению мамаши, и по отношению самой этой Марины решил, что у них дела уже на мази: с мамашей он знаком, в открытую остается, как выяснилось, ночевать… Как я понял из отдельных реплик, любим и любит сам, в любой момент, если верить невесте, готов вступиться за ее честь — она даже посулила, что он мне портрет попортит, если я ее обижу, ну и все такое… Давайте-ка выскажемся по кругу насчет этого вот разговора. По-моему, тут есть над чем пораскинуть мозгами…

Демидыч удивился:

— Да ну, чего тут обсуждать-то? Позвонила баба, да не вовремя, у него там другая, вот он ее и отшил. Подумаешь, какая загадка!

— Э нет, Владимир Афанасьич, — не согласился Ильюшенко. — Видел бы ты ее, ты бы так не сказал.

— Да чего там — видел, не видел. Не зря ведь поется в частушке — какая, мол, барыня ни будь, а все равно ее… того…

Все заржали, но Денис поддержал Ильюшенко.

— А я согласен с Витей: не та Марина женщина, чтобы с ней можно было так разговаривать.

Макс задумчиво почесал свою спутанную неряшливую бороду и уронил мудрое компьютерное слово: