и сказал: «Хейрисоф — спартанец, а его солдаты — лакедемоняне. У них богатый боевой опыт, поэтому они должны стать авангардом, чтобы открыть путь для всего наемного войска».

Никто не стал возражать против этого предложения.

«Во-вторых…». — Тимасион задумался о том, за что должны отвечать его войска.

«Во-вторых, я самый молодой и готов быть арьергардом всего наемного войска!». — взволнованно сказал Давос.

Филесий был поражен и подумал: «Он действительно еще молод и неопытен».

Филесий не осмелился сделать какое-либо замечание на глазах у всех, и ему ничего не оставалось, как бросить предупреждающий взгляд на Давоса.

Однако он услышал, что Тимасион удивленно сказал: «Нет».

Он повторно покачал головой: «Арьергард очень важен, он должен управляться человеком с богатым опытом, чтобы противостоять всевозможным сложным ситуациям. Если ты не сможешь правильно справиться, то в итоге потянешь за собой все наемное войско, я думаю, что лучше, чтобы мой лагерь служил арьергардом».

Давос ответил, как только Тимасион закончил говорить: «Разве нет другой позиции для арьергарда? Я готов работать с тобой».

«Нет!». — Тимасион с раздраженным тоном сказал: «Клеанор, присоединяйся ко мне в арьергарде».

Он сразу назначил своих товарищей, которые сражались бок о бок с ним.

У Клинора были хорошие отношения с Тимасионом, и ему ничего не оставалось, как кивнуть.

Кандидат в арьергард был выбран быстро. Филесий все еще не понял, что Давос намеренно устроил ловушку, чтобы заманить Тимасиона на приманку.

Впадина между бровями Хейрисофа стала еще глубже, он не ценил маленькие хитрости Давоса, еще больше он ненавидел то, что выбор Тимасиона был правильным, поэтому он просто сказал Давосу: «Ваш лагерь отвечает за защиту левого крыла».

Поскольку наемники собираются идти на север вдоль реки Тигр, левое крыло будет находиться в основном недалеко от берега реки и должно встретить наименьшую опасность.

Давос увидел нескрываемое презрение во взгляде Хейрисофа, тайно сжал кулак и кивнул.

Затем Хейрисоф предложил Ксантику присоединиться к нему в авангарде.

Иероним был так же недоволен, Хейрисоф принял во внимание Агасия, бывшего адъютанта в лагере Проксена, но теперь избранного лидера заменил капитан Иероним, и он прибыл последним, что говорит о том, что среди солдат в его лагере были большие разногласия по поводу того, кто должен быть лидером, и чтобы подстраховаться, они должны позволить его лагерю действовать в качестве правого крыла.

После того, как лидеры закончили военный совет, пришло время провести общее собрание всего наемного войска.

Это было не только собрание, чтобы показать новых лидеров, но и хорошая возможность объединить мысли солдат. Поэтому Хейрисоф напомнил всем, что нужно говорить больше слов ободрения.

Когда он спрашивал лидеров, его взгляд в основном был прикован к Давосу. Он не был уверен в этом молодом лидере, ведь здесь собралось десять тысяч человек, и большинство из них даже не смогли бы говорить в такой напряженной ситуации. Если Давос облажается, то тщательно подготовленная клятва превратится в фарс.

Поэтому он предложил Давосу, чтобы Филесий, адъютант, произнес речь за него.

Но Давос настоял на том, чтобы сделать это лично.

Внешний вид Хейрисофа был очень неприглядным, но он не мог отказать Давосу в присутствии, потому что тот был новым лидером, единогласно избранным лагерем Менона, насчитывающим 1450 солдат, что составляет 1/9 часть всех наемных войск. Поэтому он назначил Давоса вторым, даже если Давос плохо справится, все равно есть другие лидеры, которые все компенсируют.

***

Был конец лета, погода днем уже не была такой жаркой.

В центре лагеря Тимасиона (бывший лагерь Клеарха) воздвигнут деревянный помост, палатки вокруг него убраны, освободилось большое открытое пространство, которое занимают солдаты из разных лагерей наемников. Они либо стоят, либо сидят, болтая и жалуясь друг другу.

На всей площадке было многолюдно и шумно.

Под конвоем тяжеловооруженных солдат Хейрисоф протиснулся сквозь плотную толпу и подошел к деревянному помосту.

Он первым вышел на сцену

Среди солдат начался переполох.

Поскольку Хейрисоф нарочито малозаметен, большинство рядовых солдат не знали, кто он такой, они были удивлены появлением незнакомца первым на сцене, и поэтому спросили у остальных, как его зовут.

Вокруг деревянного помоста стояли десятки солдат с громкими голосами, которые должны были повторять слова говорящего, чтобы тысячи солдат могли слышать, что они говорят.

Хейрисоф заговорил: «Братья, я — эфор Спарты, Хейрисоф!».

Тут же среди солдат поднялся шум.

Спартанские воины веками вели одну битву за другой, покоряя греков других городов-государств своей храбростью и силой. Теперь Спарта стала гегемоном греческого мира, господствуя в Средиземноморье. Как же им было не воодушевиться и не заволноваться, когда эфор Спарты оказался среди ниж.

Солдаты, которые были напуганы смертью своих лидеров, внезапно получили кого-то, на кого можно положиться, их панические лица покраснели и стали проявлять любопытство, чтобы сосредоточиться на вещах, выходящих за рамки выживания: «Почему эфор Спарты, занимающий высокое положение, находится здесь?».

Когда Хейрисоф попросил их замолчать, солдаты умолкли.

«Мы сейчас находимся в очень плохой ситуации! Мы не только потеряли наших выдающихся лидеров, капитанов и солдат, которые были с нами долгое время, но даже наши бывшие союзники Арий и его люди предали нас! Однако, чем больше мы находимся в такой критической ситуации, тем больше нам нужно как можно скорее воспрянуть духом, чтобы мужественно противостоять персам, которые хотят нас уничтожить, и никогда не сдаваться. Мы должны победить врага с помощью щита, копья и храбрости и проложить себе путь, чтобы вернуться в Грецию! Зевс будет вместе с теми, кто храбр!».

Спартанец любит быть пугающе кратким, Хейрисоф напомнил всем о необходимости сражаться, но быстро закончил свою речь, но привел солдат в восторг.

Когда Хейрисоф сошел со сцены и прошел мимо Давоса, он увидел, что Давос улыбается ему, и подумал: «Он не нервничает, но почему он заставил гонца на сцене держать более дюжины деревянных палок?».

Асистес также не понимал, зачем Давос заставил его идти по сцене, держа в руках палку, но когда он стоял на сцене, он уже не мог об этом думать, потому что под сценой было много людей во всех направлениях, и она густо простиралась вдаль.

В это время шум, который он слышал своими ушами, стал намного громче, чем когда он был под сценой, как будто море вздымало сильный ветер и волны, а он и Давос были просто одинокой лодкой, плывущей в глубоком море, и были в опасности опрокинуться в любой момент.

Асистес не мог остановить дрожь в ногах, ему даже казалось, что он может в любой момент рухнуть вместе с таким же дрожащим деревянным помостом под его