Он пересек авеню Вилье и зашагал по тротуару, шедшему параллельно крепостной стене. В эту прекрасную зимнюю ночь, такую холодную и свежую, прогулка доставляла истинное удовольствие. Дышалось легко. Звук шагов весело раздавался в ночной тишине.

Но через несколько шагов у мужчины возникло неприятное ощущение, что за ним кто-то идет следом. Обернувшись, он заметил тень человека, мелькнувшую между деревьев. Он был не из трусливых, однако ускорил шаг, чтобы как можно быстрее добраться до Тернской заставы. Но тот, другой, пустился бегом. Разволновавшись, он решил дать отпор преследователю и вытащил револьвер.

Но выстрелить он не успел. Мужчина набросился на него. На безлюдном бульваре завязалась борьба, рукопашная схватка. Он сразу почувствовал, что сила на стороне нападавшего, и принялся звать на помощь. Он отчаянно отбивался, но противник повалил его на груду камней, схватил за горло и заткнул рот носовым платком. Его глаза закрылись, в ушах зазвенело. Он чуть не потерял сознание, но вдруг хватка ослабела. Мужчина, всем телом навалившийся на него, вскочил, чтобы в свою очередь защититься от неожиданного нападения.

Удар тростью по запястью, удар сапогом по щиколотке… Мужчина дважды взвыл от боли и убежал, хромая и ругаясь.

Незнакомец, не собиравшийся преследовать его, наклонился и спросил:

– Вы ранены, сударь?

Он был не ранен, а сильно оглушен и не мог держаться на ногах. К счастью, на крики прибежал один из служащих заставы. Нашли экипаж. Господин сел в него вместе со своим спасителем. Экипаж отвез их до особняка на улице Великой Армии.

На пороге хозяин особняка, полностью пришедший в себя, рассыпался в благодарностях.

– Я обязан вам жизнью, сударь. Поверьте, я никогда об этом не забуду. Сейчас я не хочу пугать жену, но я настаиваю, чтобы она сегодня же могла выразить вам нашу признательность.

И он, пригласив незнакомца на обед, назвал свое имя: Людовик Эмбер. Потом добавил:

– Могу ли я узнать, с кем имею честь…

– Разумеется, – ответил незнакомец и представился: – Арсен Люпен.

В то время Арсен Люпен еще не обладал широкой известностью, которую принесли ему дело Каорна, побег из тюрьмы Санте и множество других не менее громких подвигов. Он даже не был Арсеном Люпеном. Это имя, которому будущее готовило ослепительную славу, специально придумал для своего спасителя господин Эмбер. Можно сказать, что именно в этом деле оно получило боевое крещение. Всегда готовый к борьбе, полностью вооруженный, но, по правде говоря, без средств к существованию, без власти, которую приносит успех, Арсен Люпен был всего лишь учеником в профессии, которой вскоре мастерски овладеет.

Как же он дрожал от радости, когда, проснувшись, вспомнил о ночном приглашении! Наконец-то он приблизился к своей цели! Наконец-то он займется делом, достойным его сил и таланта! Миллионы Эмберов! Какая восхитительная добыча для его аппетитов!

Он оделся должным образом: потертый редингот, поношенные брюки, немного порыжевшая шелковая шляпа, обтрепанные манжеты и пристежные воротнички. Одежда была чистой, но от нее так и веяло бедностью. Вместо галстука он надел черный бант, заколотый булавкой с большим фальшивым бриллиантом, который ювелиры называют «крупный орех». Облачившись таким образом, он спустился по лестнице дома на Монмартре, где и жил. На четвертом этаже, не останавливаясь, он постучал набалдашником трости по створке закрытой двери. Выйдя на улицу, он направился к внешнему кольцу бульваров. Мимо шел трамвай. Он взобрался в салон. Некто, шедший следом, а именно жилец с четвертого этаж, сел рядом.

Через секунду мужчина спросил:

– Как дела, патрон?

– Прекрасно, дело сделано.

– Как?

– Я у них обедаю.

– Вы обедаете у них?!

– Надеюсь, тебе не хотелось бы, чтобы я тратил свое драгоценное время впустую? Я вырвал господина Людовика Эмбера из лап смерти, которую ты ему уготовил. Господин Людовик Эмбер – человек признательный, и он пригласил меня отобедать у них.

Воцарилось молчание, потом мужчина спросил:

– Так вы не отказались от этой затеи?

– Малыш, – ответил Арсен, – если сегодня ночью я подстроил это жалкое нападение, если я взял на себя труд в три часа утра недалеко от крепостной стены огреть тебя тростью по запястью и дать пинка по ноге, рискуя нанести увечье своему единственному другу, то делал это, разумеется, не для того, чтобы сейчас отказываться от преимуществ, которые сулит мне столь хорошо организованное спасение.

– Но об их состоянии ходят нехорошие слухи…

– Ну и пусть ходят. Я занимаюсь этим делом вот уже на протяжении шести месяцев, и все это время собираю сведения, изучаю, расставляю сети, расспрашиваю слуг, заимодавцев и подставных лиц. Все эти шесть месяцев я живу в тени супружеской четы. И знаю, какой линии поведения мне следует придерживаться. Неважно, досталось ли им это состояние от старика Брофорда, как они утверждают, или происходит из другого источника. Я пребываю в полной уверенности, что оно существует. А раз оно существует, значит, принадлежит мне.

– Черт, сто миллионов!

– Положим, десять или даже пять, велика важность! В сейфе лежат толстые пачки ценных бумаг. Разрази меня гром, если в один прекрасный день я не доберусь до ключа.

Трамвай остановился на площади Звезды. Мужчина прошептал:

– А что сейчас делать?

– Пока ничего. Я дам тебе знать. У нас еще есть время.

Через пять минут Арсен Люпен поднимался по величественной лестнице особняка Эмберов. Людовик представил его жене. Жервеза оказалась добродушной дамой, пухленькой, очень болтливой. Она приняла Арсена Люпена с сердечной любезностью.

– Я настояла, чтобы на торжестве, устроенном в честь нашего спасителя, больше никого не было, – сказала она.

С самого начала они относились к «нашему спасителю», как к старинному другу. Арсен Люпен рассказал им о своей жизни и о жизни отца – неподкупного магистрата, о детских горестях, о трудностях, которые ему ныне приходится преодолевать. Жервеза же вспоминала о своей молодости, о замужестве, о доброте старика Брофорда, об унаследованных ею ста миллионах, о препятствиях, мешавших незамедлительно вступить в права наследства, о займах, которые она была вынуждена взять под баснословные проценты, о бесконечных тяжбах с племянниками Брофорда. А все эти конфликты! Секвестры! И тому подобное…

– Представьте себе, господин Люпен, бумаги здесь, рядом, в кабинете моего мужа, но если мы возьмем хотя бы один купон, то потеряем все! Они там, в нашем сейфе, а мы не имеем права дотрагиваться до них!

Господин Люпен слегка вздрогнул, услышав о таком соседстве. И явственно осознал, что душа господина Люпена никогда не поднимется до таких высот, чтобы испытать щепетильность, свойственную этой славной даме.

– А-а, они здесь, – прошептал он. Во рту у него пересохло.