— Или по привычке заехал?

— Понимаешь… — Корзинкин замялся. — Можно сказать и так — по привычке. — И с подчеркнутым вниманием уставился в меню. — Жрать охота. Наверное, это нервное, да?

— Наверное… — Очкарик чуть подался вперед: — Посмотри мне в глаза.

— Люблю я модные показы, — жизнерадостно сообщил Лева, уставившись в висящий под потолком телевизор, по экрану которого беззвучно разгуливали гламурные красавицы. Длинные и тощие. — Только не понимаю, зачем манекенщиц всегда во что-нибудь одевают?

— Чтобы люди не пугались, — буркнул Волков. — Но ты от темы не отвлекайся, ты в глаза мне посмотри.

— Зачем?

— Тебе трудно?

— Кстати, седло барашка в этом заведении готовят восхитительно. — Корзинкин вернулся к меню. — Рекомендую.

— Стрелки не переводи, — попросил Федор. — И глазки подними. Взгляни на друга-то.

— Пожалуйста! — Лева захлопнул книжечку и вытаращился на Волкова. — Доволен?

Пару секунд Очкарик смотрел в глаза Корзинкина, а затем поверил… не догадался — это произошло чуть раньше, — а поверил в то, чего не мог понять:

— Ты с ними спишь… Ты спишь со всеми своими бывшими!

— Ну, не со всеми… — Лева уставился куда-то за спину Федора.

— Врешь.

— Хорошо, — сдался Корзинкин. — Со всеми, но не постоянно. От случая к случаю… А что я могу поделать?

— Рассказывай!

— Он тебя не засек? — поинтересовался Травник.

— Не в первый раз, — проворчал Оружейник. — Все нормально.

В ресторан, несмотря на то что деньги у него были, старик не пошел — слишком уж он приметный. Слишком бы выделялся своим потасканным видом на фоне наряженных гостей дорогого заведения. Да и собака опять же. Пес у него воспитанный, лаять не будет, но и в сумке сидеть не останется, обязательно привлечет к себе внимание.

Резоны показались Оружейнику достаточными для того, чтобы остаться на улице и не мелькать лишний раз перед Федором. И подъехавшим компаньонам он предложил внутрь не соваться:

— Машина его здесь, слежки Волков не заметил, сбегать ему незачем, так что гарантирую — выйдет он через двери.

Травник согласно кивнул, он был не против остаться в «БМВ». Однако Испанка решила иначе.

— Я хочу есть, — безапелляционно заявила блондинка и открыла дверцу машины. — Хосе, за мной!

Официантка принесла вино и выслушала заказ: салат, пара разных закусок и вожделенное седло барашка: похоже, Лева действительно проголодался. Волков ограничился стейком с овощами. Друзья разлили по бокалам вино, чокнулись, выпили, и только после этого, поудобнее устроившись в кресле. Корзинкин без напоминаний вернулся к теме:

— Началось все с Гальки. — Так звали его первую жену. — После меня она выскочила за того доходягу из «Люфтганзы»…

Может, тот немец и был доходягой, зато весьма и весьма обеспеченным. Хитроумная Галина умудрилась подцепить не кого-нибудь, а одного из главных менеджеров российского представительства авиакомпании.

— Помнишь его?

— Смутно, — признался Федор.

— Не важно, — махнул рукой Лева. — Короче, мужик оказался порченым, с крупными проблемами по нашей линии, понимаешь?

— Импотент, что ли?

— Да нет, с этим нормально. Все работает, но вхолостую: бесплоден, как пустыня.

— А-а…

— Сначала доходяга бодрился, лечился, старался как мог, а когда понял, что диагноз окончательный, стал подбивать Гальку на усыновление. А она уперлась, мол, дети должны быть только свои. Ты же помнишь, у нее на этом деле пунктик.

— Помню.

— Короче, она уговорила немца попробовать последний раз. То ли пересадка, то ли подсадка, то ли еще какое-то клонирование… — Лева не сдержался и доливая в бокал вино, самодовольно улыбнулся. — А сама поехала ко мне.

— И ты не устоял.

— Ритка тогда беременная ходила, — объяснил Корзинкин. — Я, конечно, перебивался, кое-какие походы налево были, но так, с пятого на десятое. Шашка за мной строго приглядывала, так что сам понимаешь, нужно было пользоваться любой ситуацией. В общем… не устоял.

— У Гали трое детей, — припомнил Волков. Старшего сына она родила, еще будучи женой Левы, а двое других…

— Ну да, — признался Корзинкин. — Она потом еще приезжала.

Федор поковырялся в Левином салате, подцепил на вилку креветку и поинтересовался:

— Доходяга в курсе?

— Мне, знаешь, до лампочки, — не стал скрывать Лева. — В доме я у них не появляюсь, чтобы никого не тревожить. А на свиданки ко мне она только старшего привозит. Так сказать, официального.

— И не думаешь о них? Неужели не хочешь их видеть?

— Бывает, хочу, — кивнул Корзинкин. — Не то чтобы скучаю, однако периодически что-то сентиментальное в душе наблюдается. С другой стороны, я за ребят спокоен — у них хорошая мама.

Такие вот в современных шкафах водятся скелеты. Впрочем, точно такие же, как и раньше, мало ли благородных графинь приносили мужьям наследников от садовников?

— С Анькой случайно получилось, — продолжил повествование Лева. Чувствовалось, что ему давно хотелось поведать кому-нибудь свою историю, и он с радостью использовал представившуюся возможность. — Она вскоре после свадьбы крупно поцапалась со своим новым и примчалась ко мне плакаться. Я тогда был временно холост, так что слово за слово… Опомнились под одеялом. Да и то когда все закончилось. — Корзинкин почесал подбородок. — Но младшая девчонка у нее от нынешнего мужа. Анька женщина честная, подарила любимому ребенка.

У Федора существовало свое понимание честности, однако он решил не вступать в философский спор.

— А Шашке чего от тебя надо?

— То же, что и остальным.

— Так у нее положение — ого-го! — удивился Волков. — Зачем ей рисковать?

— Душа человеческая — потемки, — развел руками Корзинкин. — А женская душа — вообще черная дыра. Мы, если у Петровича встречались, после обычно ко мне ездили. Кто же знал, что Кешу из Китая на три дня раньше принесет?

— Ты, кстати, спасибо мне так и не сказал, — заметил Федор.

— Не напрягайся, — улыбнулся Лева, — скажу как-нибудь.

Мужчины рассмеялись. Вкусная еда, негромкая музыка, хорошее вино, приятный разговор со старым другом — такие часы больше напоминают экскурсию в рай, нежели эпизод из реальной жизни.

— Так сколько же у тебя детей?

— Официально четверо, — отозвался Корзинкин и принялся загибать пальцы. — От каждой жены по одному. У Аньки пятый. Еще двое у Гальки. Третий Риткин тоже мой. Получается — восемь.