Пришел силач Ретену. Вызвал он меня в шатре моем на поединок. Это был смельчак, и не было равного ему. Покорил он страну Ретену от края до края. Сказал он, что хочет биться со мной. Думал он убить меня. Задумал взять в добычу стада мои… С наступлением ночи натянул я тетиву лука моего, уложил стрелы мои в колчан, дал легкий ход мечу моему в ножнах, начистил оружие мое. Когда озарилась земля, народ Ретену пришел, собрались племена его и соседние народы, – силач изготовился биться. И вот двинулся он на меня. Мужчины и женщины зашептали – каждое сердце болело за меня. Думали люди: «Кто может сразиться с ним?» Щит его, топор его и все дротики его выпали из рук его, – я принудил его выпустить из рук все оружие. И колчан его заставил я опорожнить – все стрелы до последней, одна за другой, пролетели мимо. И тогда бросился он на меня. И я застрелил его – стрела моя застряла в шее его. Закричал он и упал ниц. Я прикончил его топором и издал клич победы на спине его.

О бог, предначертавший мое бегство, кто бы ни был ты, будь милосерд, приведи меня в царское подворье! Быть может, ты дашь мне узреть края, где сердце мое бывает что ни день. Что желаннее погребения в той стране, где я родился? Приди мне на помощь! Прошедшее – прекрасно: даровал мне бог милость свою. Ныне вновь да будет милость его, да украсит он кончину того, кого прежде унизил. Сердце его болело за изгнанника на чужбине. И сегодня он полон милости и внимает мольбе издалека.

Стерли следы годов с тела моего, побрили меня, причесали волосы, пустыне оставил я мерзость, ветошь – скитающимся в песках. Одет я в тонкое полотно, умащен самолучшим умащением и лежу на кровати. Оставил я пески живущим в них и деревянное масло – умащающимся им. Дали мне дом владельца сада, он был царским другом. Множество мастеров строили дом, и каждое дерево посажено заново. Кушанья приносили мне из дворца три и четыре раза в день, не считая того, что давали царские дети, и не было ни в чем промедления. Построили мне пирамиду из камня среди пирамид. Начальник над строителями размерил место для постройки. Начальник над художниками писал изображения, начальник над ваятелями работал резцом. Начальник над зодчим города Вечности следил за пирамидой. Все, что кладут обычно в гробницу, было наготове. Назначили жрецов для посмертных священнослужений. Отвели посмертный надел с полями в должном месте, как подобает царскому другу первой близости. Изваяние мое украшено золотом, набедренник из тонкого золота. Его величество повелели сделать так. Нет человека толпы, которому сотворили подобные благодеяния! И был я в милости у царя по день смерти[25].

Спустился я к морю, и вот – судно: сто двадцать локтей в длину и сорок в ширину и сто двадцать отборных моряков из Египта. Озирают ли они небо, озирают ли землю – сердце их неустрашимее, чем у льва.

Когда же раскрыл я лицо свое, то увидел, что это змей приближается ко мне. Длина его – тридцать локтей. Борода его – больше двух локтей. Чешуя его – из золота, брови его – из лазурита, тело его изогнуто кверху. Он разверз уста свои предо мной, я же лежал распростершись ниц. Сказал он мне: «Кто принес тебя сюда, кто принес тебя, малыш? Кто принес тебя? Если замедлишь назвать мне его, то гляди, изведаешь превращение в золу, исчезнешь, и никто тебя не увидит». Отвечал я ему: «Вот, ты говоришь со мной, а я не понимаю. Ниц распростерт я перед тобой». И я обмер от страха. Тогда забрал он меня в пасть свою, и отнес в жилище свое, и положил на землю, невредимого, ибо я был цел и члены мои не оторваны от туловища. И отвел он уста свои, я же простерся на чреве ниц перед ним. Сказал он мне: «Кто принес тебя сюда, кто принес тебя, малыш? Кто принес тебя на этот остров средь моря, берега которого – волны?»

Не бойся, не бойся, малыш, не закрывай от страха лица своего здесь, предо мною. Вот бог даровал тебе жизнь, он принес тебя на этот остров ка. Нет такого, чего бы на нем не было, он полон всяким добром. Вот ты проведешь, месяц за месяцем, четыре месяца на этом острове, пока не придет из царского подворья судно, и люди на нем – твои знакомцы. С ними ты вернешься в царское подворье и умрешь в городе своем. Как радуется повествующий о былых горестях, ибо страдание миновало!

Распростерся я ниц перед ним, сложив почтительно руки. Он даровал мне груз мирры, иби, хекену, нуденба, хесанта, даровал черни для глаз, хвосты жирафов, большую груду ладана, слоновьи клыки, охотничьих собак, обезьян и всякое прекрасное добро. Погрузил я все на судно и распростерся ниц, чтобы воздать ему хвалу. Тогда сказал он мне: «Вот достигнешь ты царского подворья через два месяца. Обнимешь ты детей своих и помолодеешь в царском подворье и там же будешь погребен». Тогда спустился я к берегу, туда, где стояло судно, и окликнул людей, которые были на нем. И воздал я хвалу владыке этого острова, и моряки на судне – также[26].