Мейси думала о любви, о том, что это за чувство, и вспоминала прошлый вечер, кажущийся теперь таким далеким, и касалась места на правой руке, которую Саймон Линч поцеловал на прощание.

Поздно ночью, когда поезд подошел к станции Челстон, Мейси увидела отца возле телеги с лошадью. Персефона стояла гордо, лоск ее шкуры можно было сравнить только с блеском кожаных постромок, которые Мейси видела даже в полутьме. Она побежала к отцу и бросилась ему в объятия.

— Моя Мейси вернулась домой из университета. Как я рад тебя видеть!

— Папа, как замечательно быть снова с тобой.

— Ладно, давай сюда чемодан и поехали.

По пути домой в темноте тусклые фонари, повешенные на передке телеги, раскачивались из стороны в сторону при каждом грузном шаге Персефоны. Мейси рассказывала отцу свои новости и отвечала на его многочисленные вопросы. Разумеется, упомянула о встрече с Инид, но умолчала о Джеймсе Комптоне.

— Арсенал, вот как? Черт возьми, будем надеяться, что ее не было там в дневные часы.

— Почему, папа?

— Ну, ты знаешь, что его светлость работает в военном министерстве, и все такое. Так вот, он узнает новости раньше газетчиков, там есть специальный курьер. Он вполне…

— Папа, что случилось?

— Его светлость в конце дня получил телеграмму. На особом участке этого завода произошел взрыв, там работали с сильной взрывчаткой. Только-только заступила новая смена. Двадцать две девушки погибли сразу же.

Мейси знала, что Инид мертва. Ей не требовалось подтверждения, поступившего наутро, когда лорд Комптон сказал Картеру, что Инид была среди погибших девушек и что ему нужно сообщить об этом остальным так, как он сочтет нужным. Мейси уже не впервые задумалась о том, как многое в жизни может измениться за столь краткое время. Решение Присциллы поступить на военную службу, тот замечательный вечер, знакомство с Саймоном Линчем — и Инид. Но из всех событий, произошедших всего за три дня, Мейси ярче всего помнила Инид, отбрасывавшую назад длинные рыжие волосы и с вызовом глядевшую на нее. С вызовом, который трудно забыть.

«Беспокойся о том, Мейси, что можешь сделать для этих ребят. О том, что только можешь сделать».

Мейси, увидев вдали Лондонский госпиталь, не сводила глаз с его строгих построек восемнадцатого века, пока автобус не остановился, резко затормозив, и она не спустилась со второго этажа на улицу. Посмотрела еще раз на здания, потом на посетителей — большинство людей покидали госпиталь в слезах. Ко входу одна за другой подъезжали санитарные машины, и их окровавленный груз переносили в безопасность палат.

Мейси закрыла глаза и сделала глубокий вдох, как будто собиралась прыгнуть с обрыва в неизвестность.

— Прошу прощения, мисс, проходите. Вас затопчут, юная леди, если будете стоять здесь.

Мейси открыла глаза и отошла в сторону, пропуская рабочего с двумя большими коробками.

— Мисс, могу я вам помочь? Вы, похоже, заблудились.

— Да. Где записываются в медсестры?

— Вы просто ангел. Наверняка будете тем самым лекарством, которое нужно кое-кому из этих несчастных парней!

Уперев ступню левой ноги в голень правой и надежно держа коробки на колене одной рукой, другой рабочий стал указывать Мейси направление.

— Войдете вон в ту дверь, свернете налево, пойдете по длинному, выложенному зеленым кафелем коридору, в конце его повернете направо к лестнице. Подниметесь по ней, там направо, и увидите кабинет, где записывают. Только не обращайте особого внимания на тех, кто там, — им доплачивают за вытянутые рожи, как будто от улыбки они растрескаются!

Мейси поблагодарила рабочего, тот быстро приподнял в ответ кепку, потом подхватил готовые упасть коробки и пошел своим путем.

В длинном коридоре было много людей. Одни заблудились в громадном здании, другие размахивали руками, объясняя, как пройти к нужной им палате. Достав из сумочки удостоверение личности и рекомендательные письма, Мейси быстро поднялась по чистой, продезинфицированной лестнице и направилась к кабинету, где записывали в медсестры. Женщина, взявшая бумаги у Мейси, посмотрела на нее поверх очков в тонкой оправе.

— Возраст?

— Двадцать два.

Женщина пристально вгляделась в Мейси.

— Слишком юно выглядите для двадцати двух, а?

— Да, так мне сказали, когда я поступила в университет.

— Что ж, если вы достаточно взрослая для университета, то достаточно взрослая и для этого. И тут вы принесете больше пользы.

Женщина снова полистала ее бумаги, быстро глянула на письмо с гербом Комптонов, удостоверяющее дееспособность и совершеннолетие Мейси. Не было сомнений в подлинности этого документа. Их развеивали как внушительный герб, так и имя человека, хорошо известного в военном министерстве, чьи комментарии по поводу событий во Франции цитировали все газеты.

Мейси взяла листы превосходной линованной бумаги из письменного стола в челстонской библиотеке и написала то, что нужно. Ободренная вызовом Инид, она почти не ощущала вины. Она будет делать что может для тех ребят, которые пролили кровь на полях Франции.

— Что ты сделала? Мейси, ты в своем уме? А как же учеба в университете? После всех трудов, всех…

Фрэнки повернулся спиной к Мейси и покачал головой. Отец смотрел в кухонное окно коттеджа на загон, где паслись три очень здоровые лошади. Мейси знала, что нужно молчать, пока он не выговорится.

— После всех этих волнений и беспокойств…

— Папа, это всего лишь отсрочка. Я могу вернуться. И непременно вернусь. Как только кончится война.

Фрэнки повернулся, в глазах у него были слезы страха и крушения надежд.

— Все это замечательно, но что, если тебя отправят туда, во Францию? Черт возьми, моя девочка, если ты хотела делать что-то полезное, его светлость наверняка нашел бы работу для такой умницы, как ты. Я хочу поехать в этот госпиталь и донести на тебя за твои враки — ты наверняка прибавила себе лет. Вот не думал дожить до такого дня, когда моя дочь будет лгать.

— Папа, пойми, пожалуйста…

— О, я еще как понимаю. Ты совсем как твоя мать. Ее я потерял. Я не могу потерять и тебя, Мейси.

Мейси подошла к отцу и положила руку на плечо.

— Папа, ты не потеряешь меня. Вот увидишь. Ты будешь гордиться мной.

Фрэнки Доббс свесил голову и подался в объятия дочери.

— Мейси, я всегда гордился тобой. Дело не в этом.

Обязанности Мейси как члена добровольческого медицинского отряда, казалось, заключались в том, чтобы каждый день мыть полы, выравнивать койки по одной линии и быть на побегушках у сестер постарше. Она получила отсрочку в Гертоне. Отправляя туда письмо для Присциллы, Мейси временно отодвинула свою мечту на второй план. С той же решимостью, что привела ее в университет, она поклялась создавать уют вернувшимся из Франции солдатам.