Колыхнулись клубы дыма, из них вышли ровные молчаливые ряды то ли людей, то ли призраков, сомкнувшихся плечом к плечу и выставивших вперед опущенные копья. Егор попытался подбить вверх один из наконечников – к его груди тут же метнулись два других, насилу успел отшатнуться. Жив остался только потому, что латники стремились сохранить строй и не стали вырываться вперед, чтобы дотянуться до жертвы.

Хотя шансов уцелеть, если честно, Вожников не видел. Разве только разворачиваться и драпать.

И вдруг грудь князя закрыл толстый деревянный щит. Копья уперлись в него, Егор тут же поднырнул под длинные древки, с широкого замаха рубанул саблей по ближайшим ногам. Откатился, пока не успели заметить и наколоть соседи, встал за спиной Федьки, державшего сразу два щита, дохнул ему в ухо: «Ты вовремя!» – снова поднырнул, рубанул. Но когда откатывался, ощутил сильный удар в бок. Пластины колонтаря выдержали, но князь понял, что третья попытка закончится плачевно.

Как назло, ветер бодро развеивал дым, видимость заметно улучшилась. Стало ясно, что их на улице осталось всего двое против полутора десятков литовцев – умелых копейщиков, действующих слаженно и решительно. Напирая на последнюю парочку, не давая повернуться, подставить спину, маленький отряд замедлил движение правым краем, ускорил левым – и Егор с Федькой оказались прижатыми спиной к какому-то дому, окруженные полукругом врагов, до которых Вожников своей короткой сабелькой не мог даже дотянуться.

– Ну, давайте быстрее! – смирился со смертью Егор. – Чего ждете?

Копейщики выжидали. Видимо, их командир размышлял, что лучше: брать русских в плен или прикончить и бежать из обреченного города? Свою задачу маленький отряд в любом случае выполнил: теперь смертоносная батарея замолчала навсегда.

Топот копыт заставил всех повернуть головы – по улице, опустив копья, галопом промелькнули несколько всадников, врезались в литовский полукруг, кого-то наколов, кого-то затоптав, кого-то просто сбив с ног, промчались дальше и осадили лошадей, разворачиваясь для новой атаки.

Егор ринулся влево, поддев ножом и саблей древки двух крайних латников, не попавших под удар конницы, подскочил на расстояние удара и крутанулся, разрубая ближнему врагу лицо. Правый бросил копье, выдернул меч, тут же попытался со всей силы вогнать его Вожникову в грудь. Егор повернулся – клинок безопасно прошелестел по нагрудным пластинам колонтаря. Ответный удар тут же срубил беззащитную кисть вытянутой руки. Крик боли, шаг назад – и кривой индийский кинжал вонзился несчастному под подбородок.

Князь огляделся: Федька был цел, хотя один из его щитов и раскололся пополам; всадники добивали последнего литовца.

– Откуда ты взялся, боярин Даниил? – узнал ближнего воина Егор.

– Княжич Семен прислал к тебе с вопросом! Слышал он, что ратники твои стену уже разбили и в Витебске дерутся. Он же без дела стоит. В сече себя показать желает.

– Передай, пусть и дальше западные ворота стережет. Опасаюсь я, через них полки литовские убежать попытаются. Нет, постой… Пусть хоть полсотни детей боярских пришлет. Похоже, пушки нужно беречь со всем тщанием. Без них замка не взять. Литовцы это, сам видишь, тоже понимают… Откуда взялись, ума не приложу.

– Из северных ворот. Там ныне никого, все ратники в городе дерутся.

– Вот бесовы дети! – сплюнул Егор. – Федька, пройди по слободам, поищи, кто тут еще остался. Не все же они внутрь вломились! Мне одному с пушками не справиться. А работяг, видишь, перебили. В общем, кого найдешь – присылай сюда. И ты, боярин, тоже скачи, чего ждешь? Как бы княжич сгоряча глупости какой не сотворил.

Но в этот вечер пушки больше ни разу не выстрелили. Хотя свободных ватажников удалось найти довольно быстро – отряд Угрюма честно сторожил восточные ворота и соблазну поучаствовать в грабеже не поддался, – однако научить новых помощников работе с шомполами и банниками, объяснить, что к чему, князь Заозерский до сумерек уже не успел.

Дальнейшая осада растянулась еще на три дня. Новые помощники князя в обслуживании пушек разбирались плохо и огненного зелья откровенно побаивались. Посему Егор предпочитал заканчивать пробанивание сам, сам закладывать картузы с порохом и пыжи. Ватажников он звал только тогда, когда требовалась дополнительная сила: прибить заряд, поднести и заправить снаряд. Загнать его до упора вниз в одиночку было просто физически невозможно.

В результате скорострельность батареи упала примерно до трех выстрелов в час. С одной стороны, дым теперь успевал рассеиваться, и Вожникову удавалось спокойно прицелиться, с другой – разрушение склона продвигалось невероятно медленно.

Впрочем, кроме него, это никого не беспокоило. Ватажники увлеченно грабили город, не обращая особого внимания на редкие обстрелы из замка. Сотни Угрюма тоже вошли в город – осуществлять вылазки из восточных ворот стало уже некому. Бояре из отряда княжича Семена тоже наведывались в Витебск, но по очереди, и службу у западных ворот несли честно.

Выстрел. Выстрел. Выстрел… Егор порядком устал и перестал верить, что сможет добиться успеха. Первая попытка оказалась слишком удачной, чтобы такое чудо могло повториться. Однако в середине третьего дня, после очередного разрыва в толще холма, склон неожиданно вздрогнул и длинным многосаженным пластом поехал вниз, неся на себе длинный участок стены и какую-то постройку. Эти укрепления даже не разрушились, но защищать Узгорский замок больше уже не могли.

Город наполнился восторженными криками, вскоре на склоне замелькали фигурки людей. Огибая съехавшую стену, они торопливо карабкались наверх. Защитники, похожие издалека на игрушечных солдатиков, кидали в них копья и метали стрелы, пытались столкнуть на головы камни, телеги, скамьи, но особого успеха не добились. Их было слишком мало, сопротивление оказалось сломлено в считаные минуты.

Витебск пал.

* * *

Литовский обоз уже шестой день полз через бесконечные русские леса, когда голову армии догнал всадник на измученном, покрытом пеной коне, с поклоном передал великому князю грамоту и немедленно отстал, словно у скакуна не осталось сил более ни для единого шага. Отпустив поводья, Витовт развернул свиток, пробежал глазами, скривился и свернул его.

– Что там, друг мой? – поинтересовался хан Джелал-ад-Дин.

– Новгородский атаман опять всех обманул. – Великий князь уронил свиток под копыта коней. – Он все-таки напал на меня. Пан Чекашин, воевода великолукский, отписку прислал. Признался, что ради спасения живота свого присягу Новгороду дал, однако же, тем доверие заслужив, от ворога убег. Пишет: мол, Егорий, князь разбойников, имея при себе около десяти тысяч сабель, Великие Луки одолев, на Витебск пошел.

– Шайтан, дитя ехидны! – презрительно сплюнул чингизид. – Ложь его второе имя!

– Да, – согласился князь Витовт. – Хитер и изворотлив, ровно червяк. Но глуп при том безмерно. Нет на земле армии, способной одолеть могучие стены этого города. Витебск еще при отце моем был в камень весь одет. Не подожжешь, не пробьешь, не подступишься. Лучше бы он грызся со своими датчанами. У них там воинов достойных по пальцам перечесть. С ними, может статься, он бы и управился.