Правда, им придется ненадолго расстаться с принцем – что поделаешь, увы! И уж во всяком случае, принца это должно огорчать больше, чем его подданных. Они-то останутся дома и будут ждать его возвращения, не зная забот, пожиная плоды заключенного брака. А вот Филипп… Да, они кое-что слышали об этой английской королеве. Говорят, она ведьма. И к тому же на десять… или на пятнадцать… нет, на двадцать лет старше принца. Она его ждет-дожидается, потому что уже не может без мужа – кому только не предлагала руку, все без толку. Один только Филипп согласился. Он уже и так намучился в жизни, а теперь должен принести новую жертву, раз того требуют интересы Испании.

Сам Филипп, вот уже почти час сидевший у окна своих роскошных апартаментов, медленно перечитывал отцовское письмо и с тоской думал о предстоящем отъезде.

Как легко все получается у императора! «Сделай то, сделай это». Но одно дело – давать советы, а другое – следовать им.

Впрочем, такие мысли были ему непривычны, и он без труда отогнал их. Его отец знал, что говорил. Филипп был глупцом, если мечтал о молодой и красивой супруге – хотя бы наполовину такой, как Мария Мануэла.

Он еще раз взглянул на отцовское письмо.

«Сын мой, посмотри на себя со стороны. Твоя суровость не нравится ни итальянцам, ни фламандцам. Поверь мне, она не придется по вкусу и англичанам. Они народ грубый, но открытый и жизнелюбивый. Достаточно сказать, что они пьют больше, чем любые другие люди. Тебе придется угождать их нравам. Они простодушны, как дети, и поэтому полагают, что ты любишь все то, что любят они сами. Твои наряды покажутся им слишком мрачными. Англичане предпочитают яркие тона – ялые, синие, золотистые… Учти это, особенно, когда будешь ездить верхом. Ты должен полюбить их, радоваться каждой встрече с ними. И как можно скорее выучи их язык. Не забывай, ты станешь их королем. Мы постараемся в самое ближайшее время устроить твою коронацию, но тут могут возникнуть препятствия. Дело в том, что со времени Генриха Восьмого ими правил парламент, а не монархи.

Я сделаю тебя королем Неаполя, поскольку королева не может сочетаться браком с обыкновенным принцем. Вы должны быть равны друг другу.

Мой дорогой сын, мы оба надеемся, что тебе удастся вернуть эту страну в лоно католической церкви. Я знаю, твоя будущая супруга поможет тебе в осуществлении нашего обоюдного желания. Но помни – действовать нужно будет с особой осмотрительностью. Мои послы и лазутчики не раз докладывали мне, что англичане не терпят грубого вмешательства в свои дела. Не пытайся навязывать им инквизицию – по крайней мере, сначала. Дождись, когда твое положение укрепится, когда у тебя родится сын, а сам ты в полном смысле слова станешь королем Англии. Не сомневаюсь, ты очень скоро сумеешь обуздать эту старую деву, которую, как я понимаю, весьма радует перспектива брака с тобой. Но повторяю – прежде всего терпимость, эти островитяне ее ценят. Они никогда не были таким религиозным народом, как испанцы. В свое время мы исправим этот недостаток их культуры. Но сначала – терпимость, терпимость и терпимость.

Итак, сын мой, отправляйся в Англию, оденься поизысканней, возьми с собой побольше дорогих подарков, чаще улыбайся этим наивным дикарям, не брезгуй их пивом – говорят, довольно отвратительный напиток, но ты к нему привыкнешь, – ухаживай за их дамами и будь таким же простецким малым, как их давний король Генрих – величайший мерзавец во всем христианском мире, но также и самый большой авторитет в этой стране, где тебе простят любой грех, если у тебя будут добродушный вид и открытые манеры».

Письмо выпало из рук Филиппа. Он встал и посмотрел в окно, на веселящуюся толпу горожан и гостей столицы.

Он должен был поехать в Англию, жениться на немолодой женщине, которую заранее невзлюбил, провести с ней много ночей, пока она не родит ребенка. И при этом должен быть веселым, добродушным, жизнерадостным и обаятельным. Да, ему придется немало потрудиться, чтобы стать таким человеком.

В его покои вошел Рай Гомес да Сильва. Покровительствуя своему лучшему другу, Филипп подарил ему титул принца Эболийского и устроил брак с Аной де Мендоза, одной из богатейших испанских наследниц. Свадьба состоялась, но из-за молодости невесты консумации еще не было.

Филипп с удовольствием подумал о том, что Рай будет сопровождать его в поездке на этот варварский остров. Высказать свои мысли он не решился, поскольку по-прежнему старался скрывать свои чувства.

– Какие новости? – спросил он.

– Не самые лучшие, Ваше Высочество. Англичане собираются на улицах и выкрикивают ругательства в адрес Испании. Многие открыто насмехаются над принцессой Елизаветой. Они хотят, чтобы королева вышла замуж за Кортени.

– Это мы знаем, – сказал Филипп. – У королевы сильный характер. Она не слушает протестантов и настроена на брак со мной.

– Она без ума от вас, Ваше Высочество.

– Это не главное. В конце концов, она меня ни разу в жизни не видела, – нахмурился Филипп, которого все больше тревожила мысль о будущих отношениях с королевой. – Главное – чувства ее подданных.

– Ваше Высочество, я не думаю, что они будут демонстрировать их вам. Мне лишь кажется, что вас следовало предупредить об их враждебных настроениях по отношению к нам. Как-никак, мы едем в чужую страну – и, надеюсь, святые не оставят нас в этом испытании, – а потому должны быть готовы к любому приему.

– Мне уже говорили, что я должен изменить свой характер и привычки. Отец советует мне стать таким, как они, – бесшабашным, общительным, не избегающим никаких удовольствий… словом, настоящим английским джентльменом.

– Ваше Высочество, если бы вам это удалось, победа была бы за нами. Но англичане желают, чтобы их королева вышла замуж за англичанина. Нам они не доверяют, боятся и ненавидят нас. Я должен рассказать вам об инциденте, который на днях случился в Лондоне. Несколько подростков играли, разделившись на две партии… одни изображали протестантов, другие – сторонников королевы, причем один мальчик исполнял роль Вашего Высочества. Так вот, в ходе игры он попал в плен к своим противникам, и те решили наказать его. Знаете, что они сделали? Соорудили виселицу, и… Если бы вовремя не подоспели взрослые, они бы повесили его. Разве это не прямое оскорбление в адрес Вашего Высочества?

– Ты хочешь сказать, если бы на месте этих игроков оказались те, кого они хотели изобразить…

– Я хочу сказать, что Вашему Высочеству придется соблюдать крайнюю осторожность.

Филипп улыбнулся. Он чуть не сказал: дорогой мой, я боюсь вовсе не этих варваров, не виселицы, на которой они могут меня вздернуть, не грубой пищи и не омерзительное пиво, к которым мне придется привыкнуть. Нет, я боюсь этой женщины, старой девы, с которой должен буду вступить в брак. Мне претит даже мысль о том, что я буду вынужден разделить с ней брачное ложе.

Филипп встал и подошел к окну.

– Как идут приготовления? – вздохнув, спросил он.