— Да, вы правы, — подтвердила Рапсодия. — Я, например, родилась под Серенной, и мои приветственные молитвы всегда обращены к ней.

Джел'си кивнул.

— И благодаря им вы, вне всякого сомнения, вобрали в себя силу своей звезды даже здесь, на другом конце мира. Несмотря на то, что вы закончили свое обучение самостоятельно и не прошли ритуала посвящения в свете вашей путеводной звезды, вы обрели другие, совершенно уникальные возможности, поскольку вам пришлось самой выбирать свою дорогу, а не идти по той, которая была вам предназначена. Это равносильно тому, что вы и ваши спутники не только не заблудились, когда шли под Землей, но, наоборот, стали мудрее и могущественнее. Более того, ваша связь со звездой, возможно, даже сильнее, чем она могла бы быть, если бы вы пошли по предначертанному пути, ведь вы сохранили ей верность даже тогда, когда больше не могли ее видеть в небе у себя над головой. И должен вам сказать, что Серенна — это особенное небесное тело, очень старая звезда даже по меркам вселенной. Ваш муж носит в своей груди ее осколок — как он туда попал, я не знаю, но чувствую вибрации, которые невозможно перепутать ни с чем.

У Рапсодии снова внутри все похолодело. Похоже, Джел'си знал не только все ее тайны, но и секреты людей, которых она любила. Посол морских магов заметил выражение тревоги, появившееся у нее в глазах, и взял ее руку в свои.

— Ваш ребенок будет благословлен — и проклят — могуществом всех стихий, Рапсодия. — Его голос излучал мягкое тепло летнего дня. — Вы прошли сквозь огонь самого сердца земли — не бойтесь, разумеется, я знаю и об этом, поскольку вижу, что вы его впитали. Весь мир, глядя на вас, видит лишь необычайную красоту, но человек вроде меня, знакомый с исходными стихиями в их первозданном виде, к тому же понимает, что ее породило. Недавно, когда вас захватил ваш враг, море спасло вас и вашего ребенка, приняв в свои объятия. Я и это тоже знаю, но не потому что видел, — волны рассказали мне о том, что случилось, пока я плыл сюда с Гематрии. Ваш муж Кирсдаркенвар, и выходит, что теперь вы оба связаны со стихией воды. Стихия земли присутствует в вас обоих — вы прошли сквозь ее сердце, а ваш муж является прямым потомком драконицы Элинсинос — и таким образом вы породнились и с этой стихией. Как и со звездой Серенной. И наконец, вы королева лиринов и Дитя Неба, дочь стихии воздуха. Итак, получается, что ваше дитя будет обладать могуществом всех пять стихий. Вам известно, что происходит, когда они объединяются?

— Нет, скажите мне, — едва слышно прошептала Рапсодия.

На лице Джел'си расцвела широкая улыбка.

— Время, — ответил он. — Ваш сын будет владеть могуществом Времени. Надеюсь, вы окажете мне честь и разрешите, когда он подрастет и если позволят обстоятельства, научить его пользоваться своим даром.

Ребенок в животе Рапсодии зашевелился, и она поморщилась — песнь воды в фонтане смолкла, и вернулась тошнота. Рапсодия медленно поднялась, пытаясь сохранить равновесие, и прикрыла рукой глаза от яркого солнца.

— Спасибо, — довольно резко бросила она. — Я должна обсудить ваше предложение с Эши. Я благодарю вас за все, что вы мне рассказали, и прошу передать мою признательность Эдвину Гриффиту за машину, которую он прислал Анборну. — Она грустно вздохнула. — Надеюсь, он снизойдет до того, чтобы ее использовать. Должна признаться, при взгляде на него у меня сжимается сердце.

Посол встал и, посмотрев на Рапсодию, заслонил ее своей тенью от слепящего солнце.

— Почему? — удивился он и, взяв ее под руку, повел по тропинке в сторону замка.

— Потому что он пострадал, спасая меня. Впрочем, вам наверняка это известно, — тяжело вздохнула Рапсодия, изо всех сил стараясь идти ровно. — Я попыталась воспользоваться своим даром Певицы и Дающей Имя, чтобы его исцелить, но, как видите, незаконченное обучение и ограниченные возможности не позволили мне вылечить его окончательно. Видимо, из-за того что я не прошла ритуал посвящения под своей звездой, у меня просто нет необходимых для этого сил.

Джел'си продолжал идти с высоко поднятой головой, но его голос прозвучал у самого ее уха.

— Связь с путеводной звездой часто бывает сильнее, когда она обретена ценой тяжких испытаний, — тихо проговорил он. — Анборн стал инвалидом вовсе не потому, что вы не смогли его исцелить, — он сам не хотел, чтобы вы это сделали. Вероятно, наступит день, когда он сможет себя простить, и тогда вы предпримете новую попытку. Но я наблюдаю за ним последние семь веков и не стал бы ставить на это что-нибудь ценное. Ваше дитя получит благословенную связь со всеми пятью первородными стихиями, но еще, вне всякого сомнения, будет награждено неистребимым упрямством, которое присуще всем его родственникам по отцовской линии. Я вам очень сочувствую — заранее.

Рапсодия хохотала до самых ворот, ведущих из сада.

Цирк «Чудовища»

Верная своему слову, Утконожка Салли взяла на себя роль защитника и опекуна Фарона.

Долгая дорога на юг, из Бетани в Сорболд, даже при обычных обстоятельствах была трудной. Путешествуя же в не слишком надежном чане, наполненном тухлой водой и установленном в задней части циркового фургона, который подпрыгивал на выбоинах и кочках отвратительной дороги, Фарон страдал ужасно. Салли перенесла свою постель в его фургон после того, как в первую ночь чан чуть не разбили вдребезги человек с лицом льва и его дружок с острыми, точно бритвы, зубами, который показывал отвратительные номера. Они ехали в одном фургоне с Фароном и, видимо, решили, что их новый спутник является для них серьезным конкурентом или попросту пищей — или и то и другое. Утконожка Салли встала между разбушевавшимися уродами и испуганным Фароном, скорчившимся в дальнем углу своей посудины, и размахивала палкой от швабры с таким свирепым выражением на лице, что оба громилы, бывшие раза в два выше Салли, бормоча проклятия, отступили в дальний угол, где через некоторое время заснули.

Несколько дней балаган останавливался только на ночь. Представлений они не давали, потому что по дороге им не встретилось ни одного поселения, достаточно большого, чтобы стоило тратить на него силы. Хозяин цирка решил объехать священный город-государство Сепульварту, являвшийся цитаделью Патриарха, главы самого распространенного религиозного учения Роланда, зная, что тот прикажет его арестовать за то, что он зарабатывает деньги на человеческих несчастьях. Утконожка Салли окутала Фарона любовью, и он постепенно успокоился — более или менее, — хотя всякий раз шарахался, когда в фургоне появлялись чужие. Салли с радостью взяла на себя все заботы о нем.

Служители цирка, а по совместительству громилы хозяина, в чьи обязанности входило следить за «актерами» и зрителями во время представлений, начали ворчать между собой по поводу нового увлечения Салли. Малик, самый старший из них, обладатель багрового шрама от шеи до самого пояса, прятался около фургона, в котором ехал Фарон, следил за всеми передвижениями Салли и докладывал о них недовольному хозяину. Как-то вечером, когда цирк остановился около небольшой деревушки на Кревенсфилдской равнине, к югу от Сепульварты, он поймал ее, когда она спускалась по лестнице с пустой миской из-под рыбы в руках. Малик прислонился к боку фургона и схватил ее за талию.