– Тезка, значит, – выдохнул Майкл, – ну, ладно. Вернер, – он, не глядя, протянул парню свой карабин.

Майкл собирался поднять тело Докса, но Вернер остановил его.

– Подождите, сэр, – Вернер снял свой ранец, вытряхнул из него кое-какие вещи и быстро рассовал их по карманам.

– Ты что, парень?

– Не хочу, чтобы на него садились мухи, сэр, – ответил Вернер и надел опустевший ранец на голову убитого.

Тело Докса оказалось тяжелым. Майкл и раньше знал, что раненые и мертвые весят гораздо больше, чем живые, ему не раз приходилось носить и тех и других, но в этот раз ноша показалась ему тяжелее вековых каменных глыб.

– Пошли, – Майкл зашагал обратно, неся на своих плечах первого человека, убитого волками на Лимбе…

Их молча встретили у ворот сектора. Вернер сообщил обо всем происшедшем по рации и поэтому никто не задавал вопросов. Глядя на суровые, озлобленные лица солдат, Майкл обрадовался в душе, что Докс был неженатым и у него не было родственников среди колонистов. Ни на кого не глядя, Майкл прошел весь путь до лазарета молча, за ним шагала вся первая рота. Томпсон шел рядом с Майклом, его лицо было угрюмым, углы рта опускались вниз усталыми складками. Он тоже потерял своего солдата. В отличие от Майкла, Томпсону доводилось переживать потери среди подчиненных, но от этого легче не становилось. За Майклом и Томпсоном молча шли солдаты и у командиров не поворачивался язык отправить первую роту в охранение.

Томпсон отбрасывает вверх брезентовое полотно, прикрывающее вход в палатку госпиталя и Майкл входит внутрь. В госпитале ярко горит свет, белоснежное белье коек прямо сверкает, и эта безжизненная идеальная чистота Майклу кажется чьей-то издевкой. Майкл нечасто бывал в полевых госпиталях, но он безошибочно сворачивает к операционной. Владислав Сергеев открывает Майклу вход:

– Давай, помогу.

– Спасибо, Слава, я сам, – отвечает Майкл, подходя к операционному столу.

Безукоризненно чистая полированная поверхность стола из нержавеющей стали отражает свет мощных медицинских ламп и Майкл на секунду закрывает глаза, когда снимает тело своего тезки с плеч. Рука убитого падает на стол с глухим стуком. Сергеев подтягивает тело на середину стола, его руки в стерильных перчатках издают неприятный скрип. Лицо хирурга спокойно – на нем нельзя прочитать ничего, кроме профессиональной уверенности.

Сергеев берется за тесемки ранца, затянутые под подбородком убитого, и Майкл поворачивается, чтобы уйти.

– Увидимся, Слава.

– Погоди, Майк, – останавливает его Сергеев, – как ты?

– Лучше, чем он.

– Тебе дать чего-нибудь?

– Спирта, док, – улыбка Майкла выглядит резиновой гримасой.

– Приходи через пару часов, помянем.

– Ты поаккуратнее с ним, Слава.

– Хорошо, Майк.

Майкл выходит из госпиталя и останавливается перед солдатами, плотной толпой обступившими вход. Он обводит толпу холодным взглядом и останавливается на командире роты:

– Томпсон?

– Да, сэр, – голос пожилого военного так же спокоен и холоден, как и голос командира батальона.

– Отправьте первую и вторую роты на обустройство батальона, пусть разгрузят палатки из транспорта и начнут их устанавливать. Третьей роте – вернуться к охране периметра.

– Слышали, что сказал командир?! – неожиданно резко кричит Томпсон. – Кругом марш и вперед работать, сопляки!

Солдаты молча расходятся. Майкл нажимает кнопку передатчика:

– Говорит Фапгер, вызываю Кима Ли. Прием.

Пауза, треск.

– Ли на связи. Прием.

– Остаешься за главного. Я – на доклад к Фолзу. Как понял? Прием.

– Понял, подтверждаю. Конец связи.

Майкл на секунду закрывает глаза. Нестройным оркестром в ушах звучат звуки: стук молотков, глухой шорох и негромкий лязг стали – кто-то копает землю, звуки шагов, кто-то говорит с кем-то, слов не разобрать. Позади, в палатке госпиталя, звякает хромированная сталь, слышно негромкое гудение вентиляторов, почти заглушающее едва слышные звуки падающих в металлический поддон капель, капель жидкости, более тяжелой, чем вода.

Майкл запрокидывает голову так, что хрустят позвонки, и открывает глаза. Он видит монолитную стену Башни и небо, покрытое молочной дымкой низких сплошных облаков. Солнцу еще три часа идти по небу, прежде чем зайти за колючую кромку горизонта. Первый день на чужой планете продолжается…

– Фапгер вызывает Адама Фолза. Прием, – слышит из динамика на плече Адам.

Он нажимает кнопку передачи:

– Что у тебя, Майк? Прием.

– Где ты? Надо поговорить. Прием.

– На верхнем ярусе башни. Прием.

– Я буду через пять минут. Конец связи.

Майкл отключается. Адам смотрит на то, как Криди-младший и Чень Ли надувают гелием безвольное обвисшее брюхо миниатюрного дирижабля, напоминающее рыхлое тело маленького надувного китенка. Он смотрит, как Чень и Джек помогают друг другу, видит, как движутся губы Ченя, он что-то объясняет Джеку, видит, как Джек внимательно смотрит на манометр высокого баллона с газом, посматривая на Ченя. Первую секунду Адам не может понять, почему он не слышит слов, которые Чень говорит Джеку, и только спустя некоторое время, он понимает, что он думает над тем, каково сейчас Майку. Он представляет, как ему сейчас больно, как страшно и пусто внутри, и поэтому Адам на какое-то время не слышит ничего, кроме стука крови в ушах.

Адам делает глубокий вздох и плавно выдыхает. Закрывает глаза и повторяет снова: вдох и выдох.

Когда он открывает глаза, он слышит и видит все вокруг, как обычно. Он слышит свист газа в гибкой трубке, связывающей кран баллона с приемным клапаном дирижабля. Он слышит как Чень говорит Джеку:

– В принципе, с любым сжатым газом в баллоне нужно обращаться очень осторожно. Ни в коем случае нельзя открывать вентиль на баллоне, когда не знаешь, что внутри.

– Да я просто…, – оправдывается Джек, а Чень спокойно продолжает:

– Ошибка в обращении с газовыми баллонами может стоить жизни не только тебе, но и окружающим.

– Да я…

– Не оправдывайся, Джек. Оправдания – свидетельство того, что человек виновен.

– Но я же не виноват, что не знал, что в баллоне! – единым духом выпаливает Джек. Его лицо напоминает переспевший помидор.

– Да, – невозмутимо говорит Чень, – ты не виноват, в том, чего ты не знаешь.

– Правильно, – подтверждает Джек смущенно.

– Тогда зачем ты хотел открыть вентиль?

Молчание.

– Вообще-то, ошибку при обращении со сжиженными газами могут допустить и опытные ученые, – лицо Ченя непроницаемо, но по его глазам Джек догадывается, что прощен.