Ах, если бы это было так, вздохнул он, шагая обратно домой. Дорога к поместью Ватерлоо поднималась в гору, но он шел, не замечая ничего вокруг, захваченный вихрем чувств. Конечно, он думал только о себе. Не нужны ему ее молитвы, он желал обладать ее телом, забыться на несколько минут, просто на всякий случай… Похоть затмила и здравый смысл, и джентльменскую сдержанность, его мучил стыд. А теперь ему предстоит встреча с разъяренной матерью и обиженным братом, которые злятся, что он в эти часы предпочел им кого-то другого.

Чем скорей он вернется обратно на фронт, тем лучше. Он совсем отвык от мирной жизни. «Сложи свои заботы в старый походный рюкзак и улыбайся, улыбайся, улыбайся…»

Так что пора упрятать заботы в походный рюкзак и шагать дальше.

Даже теперь меня бросает в дрожь при воспоминании о нашей последней встрече. Есть в жизни такие мгновения, когда ты мечтаешь повернуть время вспять, оглянуться на прошлое с запоздалой мудростью и все изменить, все поправить, превратить в прекрасное и романтическое, в жаркие сцены из знаменитых фильмов – эпизод в волнах морского прибоя в «Отныне и во веки веков», так всех поразивший, или кадры из «Унесенных ветром», где Скарлетт уступает напору Ретта Батлера.

Нынешняя молодежь лишь посмеялась бы над нашей целомудренной скромностью – этим врожденным чувством, что правильно, а что неправильно. Я была деревенской девушкой и знала, что стоит на кону: каково приходится забеременевшим девчонкам, когда их некому поддержать. Дорога одна – в работный дом или в приют.

В тот день я сделала выбор и всю жизнь потом терзала себя, не мое ли тогдашнее поведение запустило всю цепь последовавших событий. С тех пор прошло много-много лет, но боль момента, как я отталкиваю его тело от своего, все еще пронзает меня. Если б я только знала тогда, что всех нас ждет! Говорят, первая любовь ранит глубже всего. Что ж, я несу этот шрам через всю мою жизнь.

С прибытием раненых офицеров размеренная жизнь Ватерлоо-хауса резко переменилась – коридоры наполнились табачным дымом, целый день кто-то бренчит по клавишам рояля… Энгус старается предупреждать их просьбы, ловит каждое слово, перенимает жаргонные словечки. Он стал полезен, и с ощущением собственной нужности пришло и душевное спокойствие – оно оказалось сильнее недуга.

Он настоял, чтобы Хестер «невзначай» положила где-то на видном месте справку о его непригодности к воинской службе – чтобы никто не счел его симулянтом. Да и вдруг не повезет и случится припадок, так офицеры будут знать, что к чему, если станут свидетелями. Но пока что он держался браво, здоровье не подводило.

Заботы о раненых отвлекли Хестер от мыслей о внезапном отъезде Гая. Они обменялись лишь парой слов о девице Бартли, и почему-то он не отбивал ее обычных нападок.

– Мама, думаю, ты, как всегда, права. Наверное, мы не подходим друг другу. Может быть, она еще слишком юна… И… ладно, проехали! – в заключение рявкнул он.

Он никогда прежде не употреблял всех этих молодежных словечек, а теперь разговаривал так прямо и грубо, да и вовсе повернулся к ней спиной, когда она выразила разочарование по поводу его отсутствия вечером – «Дафна как раз привозила своих очаровательных племянниц, Кларису и Марианну, вы, молодежь, могли бы чудно поиграть в теннис».

И вот он снова на фронте, а его письма стали почему-то словно более радостными, как будто он счастлив был возвращению в гущу событий.

«Я тут впервые встретил знакомого, мы были на марше неподалеку от N, кругом грязь, хаос, а я неожиданно разглядел – кого бы ты думала? – Фрэнка Бартли! Он ехал с кавалерией, сопровождал офицера. Они только что с передовой, Бартли был очень уставшим, но вполне жизнерадостным. Мы, конечно, с ним не приятели, но он тоже узнал меня, кивнул и помахал мне рукой. Он и не подозревал, что я только что вернулся из Англии… Забавно, как тесен мир. Да уж, такое со мной тут впервые…»

Зачем ей знать это? Какое ей дело, что он повстречал еще одного паршивца из этой семейки Бартли? Гай изменился, все более отдаляется от нее, как-то черствеет, становится жестче. И все больше напоминает ей Чарльза.

Хестер огляделась вокруг. Да, хорошо, что Дафна предложила открыть усадьбу для раненых! Вокруг сады, один лишь вид из окна целителен.

В партии прибывших не было тяжело раненных, никого с ампутированными конечностями, но одних вдруг начинало колотить ни с того ни с сего, другие кричали посреди ночи, третьи бродили во сне. Кто-то наслаждался долгими прогулками по окрестностям, но все поголовно пили не просыхая. Она успела познакомиться с их семьями и возлюбленными – милыми девушками с изящными манерами. Ну отчего ж Гая не привлекла такая же девушка из хорошей семьи? Даже Энгус не остается равнодушным: флиртует с сестричками и хорошенькими женщинами. Он совершенно очарователен, вот только при мысли о его недуге на нее накатывает тревога.

Едва ли ему суждено стать хорошим супругом, размышляла Хестер. Но сейчас мы все выполняем свой долг. В мою дверь постучалась война, и я ответила на ее вызов. Гости обогреты, накормлены, ухожены, все, как и должно быть, – только вот почему же меня не оставляет какое-то беспокойство? Неужели я еще недостаточно настрадалась и недостаточно сделала для того, чтобы беда больше не пришла к нам? Война ведь не продлится вечно?

Нет, она не сможет вздохнуть спокойно, пока Гай не вернется домой целым и невредимым.

* * *

Гай поверить не мог, как он быстро вернулся в строй! Оглядел товарищей и вздохнул с облегчением – не расформировали! Но многие знакомые лица исчезли, место отсутствующих заняли новобранцы, за ними нужен особый пригляд, твердая рука. Он снова должен быть образцом уверенности, излучать веру в победу, но первая же боевая тревога – и привычная дрожь в руках заставила его покраснеть от стыда. Опять вокруг бой за боем, и так день за днем. Но это так странно – сколько усилий, оказывается, надо прикладывать, чтобы просто остаться живым. И забавно, как мгновенно улетучивается паника, когда вокруг отовсюду на них дышит смерть. Опасность совсем близко, на волосок от сражающихся. Он поначалу не мог понять, как это ему удается сохранять спокойствие, следить за тем, чтобы его люди соблюдали меры предосторожности и подчинялись приказам. Но потом обнаружил: если вместо себя сосредоточишься на бойцах, то совсем не чувствуешь страха. Ну, а смерть приходит своим чередом. И так она за ним задержалась.

Больше всего его обеспокоила странная встреча с Фрэнком Бартли там, на дороге, к северу от Перонна. Вот уж кого он меньше всего ожидал тут увидеть! Неприятель опять пустил в ход бомбардировщики, и основной удар пришелся на лошадей. И вдруг его взгляд среди всеобщей неразберихи выхватил паренька, рухнувшего на колени возле офицерской лошади – придавленная обломками железа, разорванная шрапнелью, она мучительно погибала. Парнишка рыдал и просил положить конец ее страданиям. Гай, оказавшийся рядом первым, достал револьвер и пристрелил животное.

– Проклятые венгры! – остервенело твердил оцепеневший мальчишка, выбросив руку в сторону, откуда плевались смертью вражеские орудия. Тогда-то Гай и узнал его.