– Как правило. Но это исторический центр. Его сохраняли. Поэтому ничего не сносили, чтобы расчистить место для строительства. А народу культура нужна. Вот и разместили дворец в одном из старинных домов.

– Интересно, кому он раньше принадлежал?

– Предпринимателю по фамилии Эленберг.

– Предку покойной хозяйки «Млечного Пути»?

– Совершенно верно. Немецкие евреи Эленберги владели почти половиной города в начале двадцатого века. Три их завода до сих пор функционируют, естественно, после модернизации и частичной смены профиля. В этом здании, насколько я знаю, жили сами Эленберги. Потом, когда его экспроприировало государство рабочих и крестьян, тут поселили детей-сирот. В Великую Отечественную войну здесь был лазарет. А в начале пятидесятых открылся Дворец культуры. И просуществовал до двухтысячного года. Потом его превратили в офисное помещение, а семь лет назад выставили на торги, и торги выиграла Дора Эдуардовна Эленберг.

Тем временем к столику приблизился Ренат.

– Салаты сейчас будут, а горячего подождать придется, кухня не справляется, – выпалил он.

– Ничего страшного. Вы нам, главное, хлебушка побольше принесите к салатам. И два абсента.

– Поджигать или разбавить тоником?

– Просто абсент и зажигалку. Тоник тоже можно, но в отдельных стаканах. Мы сами разберемся. – Он хлопнул молодого человека по предплечью. – И расслабьтесь. Вы отлично справляетесь.

Ренат благодарно улыбнулся.

– Через пять, максимум десять минут все будет на вашем столе.

Когда парень удалился, Лариса вернулась к прерванному разговору:

– То есть в вашем детстве тут была игровая комната для детей, да?

– Да. Стояли диванчики, столики под хохлому и много-много разных мишек, кукол, машинок. А раз в неделю игрушки убирали, и здесь занимались маленькие фотографы.

– Подопечные вашего папы?

Саша кивнул. Он очень хорошо помнил то время. Советский Союз развалился, появился СНГ, но что-то еще работало по старинке. По крайней мере в системе образования и культуры. По улицам носились шестисотые «мерседесы», из них стреляли, в них же затаскивали симпатичных девушек, причем некоторых после этого брали замуж. Народ обжирался поступавшими в магазины диковинками – португальской колбасой, американскими шоколадными батончиками, лапшой быстрого приготовления. Бабушки относили свои пенсии в «МММ» и «Хопер». Умирали у дверей офисов, когда узнавали, что их деньги пропали безвозвратно…

Но Сашин папа продолжал жить в своем спокойном вчера. Его как будто не касалось все то, что творилось. Он ходил на работу, фотографировал, учил этому детишек и ждал зарплаты, которую не платили месяцами. Иногда папа калымил на свадьбах и юбилеях, но его часто «кидали». Сын всюду ходил с ним. Саше тогда было лет шесть. Сад, в который его отдали, то работал, то нет, потому что воду и отопление то давали, то нет. И отец брал сына с собой – мама не могла, она трудилась на заводе, а там проходная. Когда Саша пошел в школу, то отправлялся в Дом культуры сразу после уроков. Игровая комната стала его вторым домом. А фотомастерская – волшебной пещерой. Когда мальчик попадал в нее, забывал обо всем. Он мог часами следить за действиями отца. И папа виделся ему чародеем, а ребята из кружка – его учениками, начинающими волшебниками. Они колдовали в красном свете, а Саша наблюдал. Его звали присоединиться, но он всегда отказывался, не желая разрушать магию…

– А где была фотомастерская? – спросила Лариса, ее голос вернул Александра из мира воспоминаний в действительность.

– Тут же.

– Как так?

– Этот зал сделан из двух помещений – игровой и мастерской. Стена, разделяющая их, была там, где сейчас колонны. Ее снесли, чтоб расширить пространство. Хотя мне в детстве казалось, что тут все такое большое! Даже фотостудия. А она была не больше шести метров. Каморка.

– Счастливое было время, да?

– Да. Плохое забывается, и остаются только восторженные воспоминания: как восхищался чем-то впервые, радовался чему-то или кому-то, увлекался чем-то или кем-то, побеждал кого-то или себя, в конце концов.

– Вы поэтому хотите купить «Млечный Путь»? Чтобы иметь при себе, если так можно выразиться, кусочек детства?

– И да и нет. Я на самом деле хотел купить караоке-бар, но перепрофилировать его.

– Поясните?

– Сделать детский клуб с караоке. При нем студию вокала.

– Это вряд ли принесло бы ощутимую прибыль.

– Вообще не принесло бы. Хорошо, если бы в ноль не вышли. Но я это затеваю не для заработка, для души. А когда я узнал, что продается «Млечный Путь», расположенный в здании МОЕГО Дворца культуры, сразу решил – клуб станет моим. Дора цену запросила нехилую по теперешним временам. Но я готов был заплатить. Помещение большое. Тут можно не только вокальную студию открыть…

– Но и фото?

– Да кому сейчас это надо? Все на цифре.

– Ну и что? Не имеет значения, на какой аппарат снимаешь. Главное – как. Этому учить надо.

– А вы правы, Лариса. Просто я вижу фотостудию детским взглядом. Красный свет, громоздкий аппарат для перевода изображения на бумагу, емкости с закрепителем, проявителем и прочее, прочее. Я как-то даже не задумывался о том, что это завершающий процесс. Ведь папа их на самом деле учил не только печатать фото и пользоваться своими допотопными аппаратами, но и выбирать композицию, ставить свет… Кстати, Соломон Беркович занимался у отца.

– Да вы что?

– Я сегодня пересматривал старые фотографии и наткнулся на снимок, где он сидит в обнимку с сестрой. И сразу вспомнил серьезного паренька с усиками и сестру его…

– Тоже с усиками? – улыбнулась Лара.

– Представьте себе, да. Пушок над верхней губой у нее имелся.

– Значит, Симона и в детстве была мужиковатой?

– Я плохо помню ее. Да и Соломона. Детей полно перед моими глазами прошло. Если бы не фото и надпись на обороте, не узнал бы ни Соломона, ни его сестру…

– А вы рассказали обо всем этом Борисычу?

– Пока нет. Но обязательно расскажу.

На этом они вынуждены были прервать разговор, потому что к столику подошел Ренат с большим подносом. Аккуратно поставив его на стол, стал разгружать. А тут и Беркович появился.

Спать хотелось невероятно. Михась выпил за день такое количество бодрящих напитков, что в животе булькало. Чай, кофе, энергетические коктейли… Они бодрили, но эффект длился недолго. Через полчаса снова голова задурманивалась. Сейчас же Михася просто-таки вырубало.

Аверченко подошел к коллеге Коляну и спросил:

– Звонил Лехе? – Лехой звали еще одного охранника. Он был новеньким. До него двое уволились, а взяли только одного. Так что на помощь звать можно было только Леху.