– Ирлин!

Я не реагировала.

– Вставай! Дик!

– Чего? – Мы аж вздрогнули, настолько неожиданно он появился из тумана.

– Вот, – на меня трагически указали, заставив покраснеть от стыда.

– Я устала.

Дик кивнул, наклонился, легко, как перышко, поднял меня в воздух и тут же сгрузил с рук на руки Лису.

Лис хекнул, присел и удивленно выдохнул.

– Побежали, – невозмутимо заявил Дик и снова скрылся в тумане.

Лис страдальчески на меня посмотрел, я срочно изобразила обморок, чувствуя, как полурасплющенный Оська медленно, но упорно карабкается из капюшона ко мне на живот, очень сильно при этом ругаясь.

– Блин! – с чувством заявил Лис и, прижав меня к себе покрепче, побежал вслед за Диком, а я в это время бессовестно наслаждалась отдыхом, хоть мне и было ну о-очень стыдно за свое поведение. Оська угрюмо сидел у меня на животе и что-то тихо бурчал.

Забег продолжался еще полчаса. Под конец Лис взмок, как мышь, тяжело дышал и сжимал меня так, будто готов был придушить в объятиях.

– Стой, мы прибыли.

Вся наша компания врезалась в Дика и вместе с ним покатилась по полу. Оська успел перед столкновением взлететь вверх и теперь любовался нашей куча-малой, зависнув под потолком.

Первым встал Дик, а после поднялись и мы с Лисом. Ося чинно спланировал мне на плечо, мы замерли, ожидая дальнейших указаний.

– Он за этой дверью пытается понять, что происходит.

Мы угрюмо воззрились на дверь, прожигая ее грозными взглядами. Дик на всякий случай отошел с линии обстрела, продолжая свой монолог.

– Я вхожу первым, Лис прикрывает меня сзади, а Ирлин, – на меня бросили настолько тяжелый взгляд, что я чуть не рухнула, – активирует кольцо и тихо-мирно ждет, когда все закончится.

Под еще более тяжелым взглядом я скромно повернула камень в кольце, и мою фигурку тут же окружило светящееся поле. Оська, сидящий у меня на плече, также был им захвачен.

– Вот и хорошо, – кивнул Дик, – а теперь ждите здесь.

Я кивнула, скромно наматывая на палец связующую нас нить, – естественно, невидимую для Дика. Но, если ему будет угрожать реальная опасность, я это тут же почувствую и сумею прийти на помощь.

Дик повернулся к двери и нажал на ручку, сжимая в свободной руке какой-то иероглиф, светящийся красным. Лис стоял рядом, показывая за спиной мне кулак. Я ждала.

Дверь с тихим и каким-то зловещим скрипом приоткрылась, все замерли, подозрительно глядя на проем и ожидая появления из него монстров, чудовищ, конца света, ну или, по крайней мере, двух тараканов. Но ничего так и не произошло. Я разочарованно выдохнула, а Дик и Лис вошли внутрь, оставив дверь приоткрытой. Я немедленно примкнула к щелочке, стараясь разглядеть, что творится внутри.

– А ты уверена, что это благоразумно? – поинтересовался переползающий на мою голову Оська, которому тоже было интересно.

Я не ответила, так как начиналось самое интересное. Мы с Оськой замерли у щели, затаив дыхание.

Комната была большой, даже не комната, а огромный, каменный зал, в котором чего только не было. Это и горы сокровищ, мертво поблескивающих в бледном свете лун, льющемся через огромные окна под потолком. И кипы книг, наваленных везде в жутком беспорядке. Фонтан, равного которому по красоте я еще никогда не видела. Он бил прямо из пола, и струи воды исчезали, лишь только снова достигали его. И озеро, в котором что-то плавало – то ли русалка, то ли чудовище – и даже квакали две лягушки. Было там много чего, и посреди всего этого бардака на высоком резном троне, украшенном драгоценностями и черепами, сидел невысокий худой мальчик и грустно смотрел на вошедших людей.

– Живые пришли, – грустно заметил он. – Зачем?

– Ты должен покинуть этот мир и упокоиться, – просветил его Дик. Количество иероглифов, плавающих в воздухе вокруг его фигуры, увеличивалось с каждой секундой, я поняла, что он тянет время.

– Я могу все, – как-то обиженно сказал мальчик, – но мне почему-то скучно. Я могу придумать и получить целую гору еды, а есть не хочется. Я могу создать самые красивые водопады, изменить движение придуманных рек и сотворить море… только вот и купаться уже надоело. Мне почему-то ничего не хочется.

Я замерла, удивленно на него глядя.

– Так, Ирлин, спокойно, это труп, а не ребенок, не смотри на него так, – засуетился Оська, старательно закрывая мне глаза крылом. Но я отстранила его рукой – слишком мало был похож этот ребенок на тех полуразложившихся зомби. Почему?

– Иллюзия, – просветил меня Оська, бессовестно читая мысли и переживая, как бы я не наделала глупостей.

Иллюзия.

– Ты мертв. – Вокруг Дика уже плавало с сотню иероглифов, и каждый из них постоянно менял форму и очертания, двигаясь по своей особой траектории. – Я помогу тебе принять это и прекращу страдания.

– А я не страдаю, – поморщился паренек, – я себя очень хорошо чувствую. У меня вообще ничего не болит, а раньше болели ноги и руки. А еще живот – от голода.

Сердце в груди сжалось, мне стало больно, очень больно.

– Ирлин! – зашипел Оська. – Не вздумай… Ему уже не помочь, он – труп!

Я промолчала, зато заговорил Лис.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросил он мальчика.

Тот задумался, откинувшись на своем великолепном троне и взъерошив серебро волос.

– Не знаю. – Улыбка вспыхнула на его лице так неожиданно, что я вздрогнула, а он вскочил с трона и стремительно пошел прямо к Дику. – Но я обязательно что-нибудь придумаю и не буду скучать, ведь теперь я могу все.

И Дик ударил. Мальчик не прошел и половины разделяющего их расстояния, когда иероглифы вокруг Дика вдруг остановили свое мельтешение, вспыхнули и разом ударили по юноше. Его фигуру тут же окружило около десятка щитов, но постепенно, один за другим они треснули и рассыпались на тысячи искр, и, когда лопнул последний, я успела заметить на его лице легкую, почти незаметную улыбку. Потом его тело подняло и с силой швырнуло назад. Оно врезалось в стену, брызнул камень, послышался тяжелый скрежещущий звук, и… все стихло.

Я распахнула дверь и ворвалась внутрь, не слушая протестов Оськи.

– Ирлин, стой! – Это Дик.

Но я не послушалась, в мгновение ока пересекла комнату и подбежала к распростертому среди камней телу. Он был весь в крови, правая рука лежала, неестественно вывернувшись. Я упала перед ним на колени и осторожно приподняла хрупкое тело над камнями, прижимая его к своей груди.

Оська наматывал вокруг нас круги, ко мне бежали Дик с Лисом. А глаза мальчика на его бледном, искривленном от боли лице неожиданно широко распахнулись, поразив меня цветом, так похожим на молодую траву, пробивающуюся из-под снега ранней весной.