Жизнь Бурджалова была непростой. Он был одним из видных пропагандистов Центрального Комитета партии, руководил лекторской группой ЦК. Затем он был назначен заместителем ответственного редактора газеты «Культура и жизнь», органа управления пропаганды и агитации ЦК КПСС, который в ту пору возглавлялся Г. Ф. Александровым. Эта газета была одно время высшей инстанцией по вопросам идеологии. От критической заметки, опубликованной в этой газете, часто зависела не только судьба того или иного произведения, но и судьба человека. Однажды, раздраженные этими непрестанными разносами, мы с одним моим другом решили высмеять безграмотные статьи, которые публиковались в этой газете. Для этой цели мы выбрали две из них: одна была статьей литературоведа-администратора Щербины о пьесе Бориса Лавренева «За тех, кто в море», вторая — статья некоего Нестьева, музыковеда как будто бы. Мы написали письмо в «Правду», в котором, приведя примеры безграмотности, рекомендовали газете «Культура и жизнь» больше работать с авторами. Особенно запомнилась одна фраза в статье Щербины: «Боровской ведет себя в сфере общественной так же, как и в сфере личной жизни: он обманывает доверие двух женщин» (!). Ответа на письмо мы так и не получили, а Щербина с той поры, по-моему, стал не то академиком, не то член-корреспондентом Академии наук СССР. Мы потом шутили, что Щербину сделали академиком с нашей легкой руки.

В «Культуре и жизни» Бурджалов играл важную роль. Но у него, как и у всякого человека, в котором порядочность, должно быть, была заложена с детства, видно заговорила совесть и появилась потребность поделиться своими мыслями, которые, вероятно, он обдумывал до того не один год. Бурджалов выступил со статьей о Февральской революции в России, в которой доказывал, что революция возникла стихийно. Это находилось в вопиющем противоречии с ортодоксальной точкой зрения о значительном вкладе большевистской партии в подготовку революции. Затем Бурджалов на основании документов показал, что после революции Сталин и Каменев (а не один Каменев) выступали за поддержку Временного правительства. Бурджалов утверждал, что и после Апрельской конференции 1917 года Сталин продолжал придерживаться той же линии. Бурджалов привел также данные о выборах в ЦК Российской Коммунистической партии (большевиков), из которых следовало, что Зиновьев был на втором месте по количеству полученных голосов. Но самое главное заключалось в том, что Бурджалов доказал, что за немедленное восстание против Временного правительства фактически был только Денин, но он в это время скрывался в Разливе. Тем самым разрушалась одна из главных легенд, заключавшаяся в том, что вождями Октябрьской революции 1917 года были Денин и Сталин. Эта легенда окончательно утвердилась после физического уничтожения всех других видных руководителей Октябрьского переворота — Зиновьева, Каменева и др. Затем был напечатан и многократно переиздавался в миллионах экземпляров «Краткий курс» истории ВКП(б), в котором эта фальсификация утверждалась. В своей статье Бурджалов опирался на мемуары одного из трех находившихся в 1917 году на свободе членов Русского бюро ЦК Шляпникова (остальные двое — Молотов и Залуцкий). Свои мемуары Шляпников написал по свежим следам событий, не позднее, должно быть, 1918 — 1919 годов.

Но дело заключалось не только в статье. Бурджалов начал очень активно выступать на публичных диспутах против фальсификации истории КПСС. В частности, он выступил на обсуждении книги Лихолата «Победа Октябрьской революции на Украине». Лихолат, историк сталинистского типа, был заведующим сектором истории в ЦК КПСС и оказывал значительное влияние на положение в исторической науке. По поводу книги Лихолата было совещание в Институте марксизма-ленинизма. Его проводила заместитель заведующего архивом сектора Сталина некая Пентковская. На этом совещании все хором хвалили книгу Лихолата, кажется, за исключением лишь известного историка в области национальных отношений С. И. Якубовской. В своей книге Лихолат зачислил многих украинских коммунистов в так называемые уклонисты и тем самым как бы задним числом подтверждал справедливость репрессий, примененных к ним. Он умолчал также и о великодержавном русском шовинизме, разыгравшемся, когда Украина была на некоторое время объявлена частью России. Книга Лихолата вызвала протесты со стороны ряда уцелевших старых большевиков. На XX съезде КПСС Анастас Микоян выступил против этой книги. Лихолату пришлось покинуть свой пост в ЦК КПСС и отправиться работать в Институт истории Украинской ССР в Киев.

Вскоре после венгерских событий журнал «Вопросы истории» собрал читательскую конференцию в Публичной исторической библиотеке в Москве. По инициативе А. Л. Сидорова на этом обсуждении были атакованы со сталинистских позиций руководители журнала — А. М. Панкратова и Э. Н. Бурджалов. Сталинисты пытались взять реванш. К сожалению, им помогали в этом некоторые очень способные историки. Один из них, не хочу называть его имя, позднее, поняв свою ошибку, тяжело заболел от душевного потрясения. К каким грязным методам продолжали прибегать уже после разоблачения преступлений Сталина партийные хамелеоны, как раз и показывает эта кампания. Заведующий сектором истории советского общества Института истории, упоминавшийся уже Кучкин послал в Одессу, где в свое время Панкратова была на партийной работе, одного из своих сотрудников, Ростислава Дадыкина, чтобы найти документы, подтверждающие, будто Панкратова была не большевичкой, а эсеркой. Хотя Дадыкин ничего обнаружить не мог по той простой причине, что Панкратова никогда эсеркой не была, он в награду за свою услугу был сделан заведующим сектором. Впрочем, оплата грязных услуг за государственный счет — одна из неотъемлемых сторон жизни советского общества...

После венгерских событий и в связи с выступлением (под гром аплодисментов) Бурджалова в Публичной исторической библиотеке в Москве Панкратова и Бурджалов были вызваны в отдел науки ЦК, где их упрекали в том, что они, дескать, отступили от принципов партийности. Заседание вел тогдашний заведующий отделом науки Кириллин (ныне председатель Государственного Комитета Совета Министров СССР по науке и технике). Редколлегии были предъявлены три обвинения: передовая журнала, где будто бы бралась «под защиту» буржуазная историография; статья Бурджалова, в которой он якобы принижает роль партии и клевещет на Центральный Комитет; опубликование статьи о рабочем контроле. Панкратова призналась, что ряда опубликованных в журнале статей она не читала. Бурджалов же ни в чем себя виновным не признал и утверждал, что он выступал с подлинно партийных позиций. Секретариатом ЦК было принято решение: Бурджалова с поста заместителя редактора снять, Панкратовой указать, работника редакции Хесина, ответственного за подготовку статей к печати, уволить с работы (два года после этого Хесин был безработным, в конце концов его взяли на работу в Институт истории).

Панкратова подала затем заявление об освобождении ее от обязанностей ответственного редактора журнала. Бурджалова послали