Когда он ушел, я продолжала сидеть в кресле, прислушиваясь к тому, как пикает аппаратура в такт сердцебиению Дэна. Так размеренно и спокойно.

Этот звук успокаивал меня, но я напряженно застыла, вдруг ощутив волну мурашек по телу.

Знак того, что Черный был где-то рядом.

Но только в этот раз меня бросило в панику…

Странную, необъяснимую, когда каждая клеточка тела задрожала, но не от восторга, а от страха.

Я судорожно осмотрелась по сторонам, понимая, что здесь даже спрятаться негде, когда заметила темный силуэт в конце коридора.

Это был не Черный.

Но кто-то такой же высокий и статный.

С королевской осанкой и широкими плечами.

Он неторопливо рассматривал меня, вдруг двинувшись вперед размеренно и грациозно, словно танцор, явно не пытаясь испугать своим приближением, но мое сердце отчего-то заколотилось, даже если по мере приближения этого мужчины я увидела белый врачебный халат.

— Прошу прощения.

Я напряженно вытянулась, услышав его голос — низкий, с легкой хрипотцой, неторопливый и основательный.

Таким голосом может обладать только очень сильный духом человек, который слов на ветер не бросает и знает цену каждой произнесенной букве.

Таким голосом можно вводить в гипноз, внушая то, что было нужно ему.

— Я стал невольным свидетелем вашего общения, полагаю, что с родителями молодого человека в данном боксе.

Мужчина остановился возле меня, глядя сверху вниз и позволяя рассмотреть себя.

Свои необычайно правильные черты лица, широкие скулы, прямой нос, карие глаза цвета горячего терпкого кофе и необычные губы, которые были «уточкой», словно он слегка надувал их, даже если я понимала, что это очень необычное строение и не больше.

Он смотрел спокойно, я бы даже сказала — тепло, но настолько пронзительно и понимающе, словно одного его взгляда хватило, чтобы увидеть мою душу до самого последнего темного уголка.

Такой взгляд бывает у людей с огромным жизненным опытом — слегка лукавый, словно они могут понять и подсказать многое, но предпочитают молчать и дать возможность самому принять решение. Пусть даже оно будет не в вашу пользу.

Понимая, что проходят минуты, а я продолжаю смотреть на него, ощущая внутри себя все те же странные мурашки, которые возникали только рядом с Черным, я с трудом заморгала, смутившись, оттого, как мужчина чуть улыбнулся кончиком своих необычных губ, на мое растерянное бормотание:

— …кажется, мы вели себя не очень культурно, и очень громко.

— Это не ваша вина, — отозвался мужчина весьма многозначительно, стало совершенно не ясно, говорил ли он о ситуации в целом, или конкретно о том, что мама Дэна вела себя громче положенного в таких заведениях, как больница.

Он смотрел на меня не моргая, и словно проникая в мозг, отчего я смутилась еще сильнее, скованно поднимаясь со своего места и неловко прошагав до бокса, где лежал Дэн, продолжая спать все так же безмятежно.

Его торс был обнажен и прикрыт до груди легким белым покрывалом, отчего на теле был виден причудливый след в виде ветвистого дерева, словно под кожей проступили и окрасились все даже самые тонкие венки, став системой синяков.

— Фигуры Лихтенберга, — проговорил мужчина, стоя рядом со мной и наблюдая хоть и ненавязчиво, но весьма заметно, к чести, не приближаясь слишком близко и не пытаясь встать за моей спиной, отчего я бы напряглась и явно почувствовала себя в ловушке между его стройным большим телом и этим стеклом.

— Прошу прощения?..

— То, что вы видите на теле молодого человека. Эти линии еще называют «цветы молнии». Они появляются на теле человека спустя несколько часов. Такие повреждениявызваны разрывом кровеносных сосудов под кожей.

— Они останутся навсегда?

— Это зависит от степени внутренних повреждений.

Стоя даже вполоборота к мужчине, я ощущала, как он рассматривает мой профиль.

Пусть легко и ненавязчиво, но не отводя своих глаз, и вызывая смущение вместе с попыткой оказаться как можно дальше, чтобы он не успел понять все то, что я скрывала внутри себя.

— Вы — доктор?

Мужчина улыбнулся, чуть склоняя голову в почтительном элегантном жесте:

— Руководитель службы психологической помощи при этом медицинском центре.

Несмотря на то, что весь его облик был пропитан элегантностью и утонченностью, не свойственной обычно мужчинам, от него веяло той силой и твердостью духа, которую до этой секунды я ощущала лишь в одном человеке — в Блэкстоуне.

— Так вот почему ваш взгляд кажется таким умиротворенным и понимающим, — попыталась я улыбнуться, на что мужчина приглушенно рассмеялся, и в его насыщенных карих глазах промелькнуло что-то необычное, словно он понял теперь то, что не мог сделать до этого. — Выходит, что вы психолог?

— Психиатр. Психотерапевт.

— Спасаете заблудшие души?

— Пытаюсь показать им свет в конце тоннеля.

— Думаете, что моя душа тоже заблудилась? — тихо обратилась я к нему, пытаясь улыбнуться, но понимая, что улыбка получилась горькая и печальная, замечая, как мужчина снова улыбнулся чему-то своему, глядя в глаза так, словно мог читать по строчкам мои мысли:

— Думаю, она слишком чувствительна и излишне склонна принимать на себя чужую боль.

— Это не хорошо?

— Не для вас.

Посмотрев в эти карие глаза, которые словно обволакивали и затягивали в воронку, чтобы изучить меня со всех сторон и разложить по полочкам, я снова отвернулась к стеклу, глядя на Дэна, но почему-то делясь тем, что терзало мою душу, словно верила в то, что если смогу признаться в этом вслух, то возможно мне станет немного легче:

— …я предала его. Разорвала нашу помолвку и попросила прекратить все отношения в тот день, когда его ударила молния.

— Это случилось до удара или после?

— До.

— Это не предательство, а честность. Никто не застрахован от несчастных случаев, и никто не знает, что произойдет дальше. И потом, не обязательно быть в каком-то официальном статусе, чтобы помогать человеку. Вы здесь, а значит ваши чувства искренние. Просто это не любовь. И всего лишь.

Я молчала какое-то время, впитывая его слова и стараясь понять их.

— …он будет раздавлен, когда очнется.

— Каждый человек испытывает стресс, когда течение его жизни меняется. Это нормальная реакция. Но она делает в конце концов только сильнее и выносливее. Каждый раз, когда закрывается одна глава жизни, то новую можно написать с чистого листа, с совершенно новыми возможностями. Только от самого человека зависит то, что он напишет в новой главе. У каждого из вас своя книга жизни. И вам нужно сосредоточится на своей.