Уоми вдруг вынул из-за пазухи острый и длинный предмет, блеснувший в его руках. Это был бронзовый нож, в отточенном острие которого отражалось пламя.

Уоми продолжал:

— Старик дал мне его и сказал: «Возьми! Этот нож не простой. Его сделали люди, которые живут далеко. Его променял гость за двадцать куниц и за медвежью шкуру. У кого этот нож, тот никого не боится. Этот нож подобен грому. Кому он пронзит сердце, тот умирает».

Уоми взмахнул кинжалом, показывая, как будет поражать врага.

И все увидели, что Мандру смертельно побледнел. Все бывшие в хижине разом затихли и, сдерживая дыхание, ждали, что будет.

— Четыре года Уоми жил у чужих, — сказал Уоми. — Четыре года плакала о нём его мать. Но Уоми не забыл ни озера, ни родного посёлка. Старики Ку-Пио-Су отдали Уоми Реке, чтобы она утопила его. Но Уоми живёт и стал сильнее, чем прежде. Мандру сказал: Уоми — сын Злого Лесовика. А Уоми говорит: это не так. Уоми был у самого Дабу и видел его душу. Она была похожа на филина. Она ела мясо, которое Уоми принёс. Она открыла ему правду: не злой Невидимый был отцом Уоми, а сам Дабу, отец всех дубов… И вот, гляди, дед: филин дал Уоми своё перо и сказал: «Покажи его Мандру! Пусть он знает, что Уоми — сын Дабу».

Мандру поднялся, опираясь на крючковатую палку, и в глазах его отразился неподдельный ужас.

Некоторое время он молча глядел на Уоми, шевеля тихо губами, и, как будто сделав над собой неимоверное усилие, промолвил:

— Живи! — Потом опустился на нары и прибавил: — Сын Дабу!..

В посёлке Ку-Пио-Су пировали. Пир продолжался до наступления ночи и до вечера следующего дня. День возвращения Уоми, как нарочно, ознаменовался великолепным уловом. Рыбаки доставили в своих челноках несметное множество щук, карпов и стерлядок, а мужчины из хижины Сайму приволокли из лесу убитую косулю. Пищи было вдоволь, и это веселило сердца. Все радовались также, что Уоми признал сам старший старик. Все повторяли последние слова Мандру.

Если действительно Уоми — сын Дабу, отца дубов и дружеского покровителя Ку-Пио-Су, то всякие страхи, из-за которых был изгнан Уоми, потеряли силу.

Кроме обжаренного на вертеле мяса и рыбы, испечённой на угольях, на пиру можно было видеть груды ракушек, которые ели сырыми. Пищу запивали не только водой. Женщины вынесли горшки с напитками, которые варились из сока давленых ягод: черешен, вишен и малины. Их подсахаривали пчелиным мёдом. Перебродив, они делались хмельными и веселили сердце. Понемногу начались игры и пляски. Играла не только молодёжь, но и те старики, ноги которых были ещё достаточно крепки. Героем праздника был Уоми.

Уоми ходил между пирующими. Голова у него кружилась. Но, когда ему подносили турий рог, наполненный до краёв варёным мёдом, он не отказывался и охотно опрокидывал его в рот.

Всё громче звучали песни. Мотивы их были однообразны и монотонны.

Танцоры прохаживались, прихрамывали и приседали. Они делали всё это, прихлопывая в такт в ладоши, и подпрыгивали через каждые три шага.

Пляски разом прекратились, когда от одного из костров послышались ритмические звуки бубна.

Слепец Ходжа барабанил пальцами по этому старейшему в мире музыкальному инструменту.

Бубен был сделан из туго натянутой на обруч собачьей шкуры и издавал глухие, но волнующие сердца слушателей звуки.

Ходжа запевал новое сказание. Это был сказ о приключениях Уоми, о его необыкновенном рождении, о тайном совете старцев, об изгнании и бедствиях Уоми, о его жизни и подвигах на чужой стороне, о его славном возвращении под покровительством Великого Дабу.

Однажды Уоми приснилось, будто он идёт по берегу и слышит голос:

«Ищи меня, Уоми! Зачем меня бросил?»

Уоми знает, что это зовёт челнок.

Уоми помнит, как прятал его в кусты, но где именно — он забыл. Все кусты похожи друг на друга.

То там, то здесь раздаётся загадочный голос:

«Я здесь! Ищи меня!»

Уоми идёт дальше и дальше. Вот он заглядывает под куст ивняка, но там сидит только маленькая лягушка и таращит выпуклые золотые глаза.

Уоми идёт к следующему кусту, но и там лягушка, только побольше.

И опять голос, опять надо бежать к тому кусту, из которого он раздаётся. На этот раз вместо лодки находит он совсем большую лягушку, ростом с его сестрёнку Наю. Лягушка квакает и машет лапкой.

И вот наконец перед ним огромный кудрявый куст. Уоми заглядывает под ветки: долблёнка действительно тут. Но что за чудо: в ней сидит голубоглазая девушка в белой шубке, вышитой чёрными хвостиками горностаев! Девушка заплетает волосы, и с головы её падают восемь косиц, светлых, как солома. Уоми глядит на её румяные щёки, и ему делается досадно, что девушка на него даже не смотрит.

«Зачем ты здесь, в челноке? — спрашивает Уоми. — Откуда пришла?»

Девушка вдруг начинает смеяться.

«Я дочь Невидимого, — говорит она. — Мой отец — хозяин Большой Воды».

«Он живёт в нашем Озере?» — спрашивает Уоми.

Девушка смеётся:

«Ты видел лягушек? Это мои тётки. Вот, слушай: как самая маленькая из них передо мной, так ваше Озеро перед Большой Водой. Там живёт мой отец. А я живу на берегу, в посёлке».

«А где же эта Большая Вода?»

Девушка опять смеётся:

«Садись в челнок и греби! Греби день и ночь. Умрёт одна луна и ещё другая. Тогда увидишь Большую Воду. Оттуда осенью летят лебеди и гуси».

«Как тебя зовут?»

Девушка встает на край челнока и сходит на землю.

«Пойдём!» — говорит она, берёт его за руку и заглядывает в глаза.

Уоми чувствует, как голова его начинает кружиться, словно от медовой браги.

Она ведёт его за руку на край берега и усаживает так, что на его ноги набегает волна.

Девушка сбрасывает шубку и остаётся в одной безрукавке из рыбьей кожи. Эта одежда светится, как водяная зыбь, и отливает перламутровым блеском. Вся она покрыта крупной рыбьей чешуёй и скорлупками ракушек.

«Отец зовёт меня Каплей. Водяные сёстры — Рыбкой. Людское имя у меня не такое. Узнаешь у Большой Воды».

Она сходит в воду и моет его ноги. И опять лукаво заглядывает ему в глаза:

«Так делают девушки тем, кого любят».

Уоми опять чувствует, как что-то горячее заливает его грудь. Он хочет поймать незнакомку, но руки хватают дым. Клочок тумана взлетает над его головой. Девушка исчезает, и как будто издали до него доносится девичий голос: