Стремясь сократить расходы, Эрнестина Федоровна по-прежнему большую часть года проводила в Овстуге. Можно предположить, что ее решение было продиктовано не только прагматичным желанием «с расходом свесть приход», но и стремлением найти достойный выход из непростой жизненной коллизии. Ведь все эти годы не прекращалась связь ее мужа с Денисьевой. Однако Эрнестина Федоровна не утратила надежду и каждое лето с нетерпением ожидала приезда Федора Ивановича в имение. А он имел привычку постоянно откладывать свой приезд.

О том, как она его ждала, очень выразительно рассказано в письме дочери Дарьи: «Мы дважды в день напрасно ходили встречать его на большую дорогу, такую безрадостную под серым небом. Каждое облако пыли, казалось нам, несло с собой папа, но каждый раз нас ожидало разочарование: то это было стадо коров, то телега. Один раз мы даже заметили дорожную коляску; ожидание было столь напряженным, что мы готовы были выпрыгнуть, увидев некоего господина, важно восседавшего в коляске и бросившего, проезжая мимо нас, удивленный взгляд на наши лица, исполненные тревоги. Наконец, когда мы доехали до той горы, что в 7 верстах от нас, ожидание стало невыносимым и для меня, и для мама, которая, как мне казалось, пришла в полное уныние; я помолилась Матери Божьей и просила ее сделать так, чтобы папа появился сейчас же, — и едва я закончила молитву, как кучер указал нам на Федора Ивановича… Лошадей осаживают, мама прыгает прямо в пыль, и если бы ты видела ее счастье, ее радость, ты была бы глубоко тронута. С ней сделалось что-то вроде истерики, которую она пыталась скрыть за взрывами смеха». На сей раз радость Эрнестины Федоровны продолжалась более двух недель! Ведь Тютчев далеко не каждый год приезжал в Овстуг, нередко его пребывание там ограничивалось всего лишь несколькими днями.

Итак, жена большую часть года жила в деревне, а ее муж в это время вел светскую жизнь в столице. «Папа блуждает из одного салона в другой». Подобный образ жизни не способствовал укреплению здоровья поэта, которое давно уже внушало обоснованное опасение его близким. Однако сам Федор Иванович и слышать не хотел о том, чтобы пройти полный курс лечения: его терпения хватало только на то, чтобы взять две процедуры. Если после этих двух сеансов не наступало мгновенное выздоровление, то он падал духом. Эрнестина Федоровна великолепно изучила его характер: «Этот старик всегда так неблагоразумен и так нетерпелив — он все пробует и все бросает». Дабы побудить мужа серьезно заняться своим здоровьем и, хотя бы на время, оторвать от пагубных петербургских привычек, она решила поехать с ним для лечения на воды.

Федор Иванович остался верен себе и, желая сократить расходы на предстоящий продолжительный заграничный отпуск, обратился к князю Горчакову с просьбой о курьерской экспедиции в Берлин и Мюнхен. Министр просьбу уважил. 9 мая 1859 года Тютчев покинул Петербург. Несколькими днями ранее с тремя детьми уехала Эрнестина Федоровна. 22 мая/3 июня они встретились в Мюнхене. «Две недели, которые он провел с нами здесь, принадлежат к лучшим в моей жизни. Чаровник неизменно оправдывал это свое наименование; несмотря на то, что мы обречены здесь на почти полное одиночество, он был так добр и ласков, что я была в восторге и не узнавала его. Однако в конце концов простая и здоровая жизнь ему надоела…»

Тютчев покинул семью, побывал в Мюнхене, откуда отправил жене письмо с жалобой на одиночество, а затем уехал в Вильдбад, якобы для того, чтобы пройти там курс лечения, но уже через три недели он «возненавидел это глупое место» и уехал в Париж. На какое-то время семья потеряла его из виду. Все очень беспокоились и не могли представить себе, куда следовало обратиться, чтобы избавиться от этой тревоги. Они не знали, куда посылать ему письма. Родных утешало только одно: в газетах не было никаких сообщений о происшествиях на железной дороге. Можно только гадать, чем было продиктовано его исчезновение. Не исключено, что большую часть своего отпуска Федор Иванович провел с Лелей. Но самое замечательное, что сам он не скрывал собственного недовольства, досады и даже обиды, когда не получал писем от жены и дочерей.

«Одним словом, недовольный, раздосадованный, обиженный — это я, и когда ты мне станешь говорить, что я — любимый, я этому ничуть не поверю.

И потом, к чему эти четыре дочери, из которых ни одна не соблаговолит подать мне признака жизни? Стоит быть отцом столь многочисленного потомства!»

Официальный отпуск был предоставлен Тютчеву сроком на три месяца. Хотя он вновь ухитрился его просрочить, на сей раз, «чтобы очистить свою совесть», Федор Иванович решил написать несколько писем с просьбой о продлении отпуска. Свой поступок он объяснил с неподражаемым изяществом: «Не то, чтобы я боялся потерять свое место, но во избежание вечных плоских шуток по поводу моей рассеянности». Не дожидаясь официального ответа, поэт самовольно продлил свой отпуск. У него было веское основание рассчитывать на снисходительность начальства.

На модном курорте Веве (Швейцария) он встретился с вдовствующей императрицей Александрой Федоровной, которую сопровождала его дочь Дарья, недавно ставшая фрейлиной. «Императрица уже дважды приглашала его — один раз на обед, а вчера он был украшением ее вечера. Она просила у него книжку его стихов, которую папа постоянно забывает принести». Лишь после нескольких напоминаний камергер Тютчев выполнил просьбу государыни. Вдова Николая I с удовольствием прочла стихи и заметила фрейлине, что ее отец «еще очень молод душой». Напомню, что в первом поэтическом сборнике Тютчева были стихотворения, посвященные Денисьевой. Императрица из Веве уехала в Ниццу и увезла книгу с собой. Она постоянно говорила с Дарьей о тютчевских стихах. Одно стихотворение Александра Федоровна выучила наизусть и однажды, во время бессонницы, даже попыталась перевести его на свой родной немецкий язык. (Русскому языку императрицу-мать учил поэт Жуковский, впоследствии ставший воспитателем ее старшего сына.) До самой смерти, а ей оставалось жить ровно год, императрица Александра Федоровна перечитывала и бережно хранила подаренный ей томик стихов. После ее кончины императрица Мария Александровна, которая тоже была большой поклонницей личности и поэзии Тютчева, не сочла возможным оставить книгу себе, послала эту реликвию Дарье и деликатно намекнула: «Мне очень хотелось бы иметь такой же экземпляр стихотворений вашего отца». Исследователи полагают, что фрейлина выполнила просьбу государыни и возвратила книгу Марии Александровне.

Покинув Петербург в начале мая, председатель Комитета цензуры иностранной вернулся к своей должности лишь 2/14 ноября 1859 года. Вероятно, его письма о продлении отпуска так поразили непосредственных начальников, что действительный статский советник Тютчев добился большего, чем ожидал. Обычно он просто забывал вернуться в срок. Отпуск ему, разумеется, продлили. Кроме того, чиновнику вернули деньги, которые по закону подлежали обязательному вычету из его жалованья, ибо во время нахождения в столь длительном отпуске деньги не начислялись. Чтобы добиться этого, министр народного просвещения Евграф Петрович Ковалевский направил письмо своему брату Егору Петровичу, который был в это время директором Азиатского департамента Министерства иностранных дел. «Желая пособить в денежном отношении нашему доброму Федору Ивановичу Тютчеву, я встречаю надобность в пособии вашего министерства. Дело вот в чем: он просился у меня в отпуск на 3 месяца, и содержание трехмесячное ему оставлено по высочайше утвержденному докладу моему. Но он пробыл в отпуске за границею сверх того еще 11/2 месяца, за что, по закону, следует удержать у него содержание. Нельзя ли от вас уведомить меня, что он эти 11/2 месяца был занят по М иностр дел; тогда бы я счел бы это не за отпуск, а за занятия и испросил бы оставить Тютчеву содержание за излишние 11/2 месяца. Это составит рублей 500—600, что для Тютчева весьма важно».