Президент де Клерк, думал он. Никто не застрахован. Даже ты.

Ян Клейн и Франц Малан, стоя на веранде, провожали взглядом автомобиль.

— Думаю, ты прав, — сказал Франц Малан. — Он справится.

— Конечно, справится. Потому я и выбирал самого лучшего.

Франц Малан задумчиво смотрел в ночное небо:

— Как по-твоему, он понял, о ком речь?

— По-моему, он решил, что это президент де Клерк, — ответил Ян Клейн. — Почти наверняка.

Франц Малан оторвал взгляд от звезд и посмотрел на Яна Клейна:

— Ты специально так подстроил, да? Чтобы он «догадался»?

— Разумеется, — ответил Ян Клейн. — Я ничего не делаю просто так. А теперь пора прощаться. Завтра у меня важная встреча в Блумфонтейне.

Семнадцатого апреля Виктор Мабаша под именем Бена Тревиса вылетел в Лондон. К тому времени он уже знал, кто такой Франц Малан. Это подкрепило его уверенность, что речь шла о президенте де Клерке. В дорожной сумке он прихватил с собой несколько книжек о де Клерке. Надо как можно лучше изучить этого человека.

На следующий день он прибыл в Петербург. Там его встретил некто Коноваленко.

Еще через два дня к широкой стокгольмской набережной причалил паром. А поздним вечером после долгого пути Виктор Мабаша добрался до уединенной усадьбы на юге Швеции. Человек, сидевший за рулем машины, прекрасно говорил по-английски, хотя и с русским акцентом.

В понедельник, 20 апреля, Виктор Мабаша проснулся на рассвете. Вышел во двор отлить. Туман неподвижным покровом лежал на полях. Он зябко поежился от свежего воздуха.

Швеция, думал он. Ты встречаешь Бена Тревиса туманом, холодом и безмолвием.

Змею заметил министр иностранных дел Бота.

Время шло к полуночи, и большинство членов правительства ЮАР, пожелав друг другу доброй ночи, уже разошлись по своим бунгало. У костра оставались только президент де Клерк, министр иностранных дел Бота, министр внутренних дел Флок со своим замом, а также кое-кто из доверенных телохранителей. Это были сплошь офицеры, каждый из которых принес клятву верности и молчания лично де Клерку. Поодаль ждали в темноте чернокожие слуги, от костра их почти не было видно.

Зеленая мамба, едва различимая, неподвижно лежала у самого края освещенного круга, в трепетных бликах огня. Бота, наверно, никогда бы и не заметил ее, если бы не нагнулся почесать лодыжку. Увидев змею, он вздрогнул — и замер. Потому что с детства усвоил: змея видит и атакует только движущиеся предметы.

— В двух метрах от меня — ядовитая змея, — тихо сказал он.

Президент де Клерк в глубокой задумчивости полулежал в своем шезлонге, по обыкновению чуть в стороне от других. Порой у него даже мелькала мысль, что, собираясь у костра, министры всегда рассаживаются немного поодаль исключительно из уважения к нему, де Клерку. И это вполне его устраивало. Президент был из тех, кто нередко испытывает неодолимую потребность побыть в одиночестве.

Слова министра иностранных дел медленно проникли в его сознание. Он повернул голову и взглянул на Боту, освещенного неверным светом костра.

— Ты что-то сказал?

— У моих ног зеленая мамба, — повторил тот. — В жизни не видел такой огромной.

Президент де Клерк осторожно привстал. Он терпеть не мог змей. Вообще любые пресмыкающиеся вызывали у него чуть ли не панический страх. В президентской резиденции прислуга знала, что необходимо каждый день тщательно проверять все углы — нет ли там пауков, жуков или иных насекомых. Такой же проверке подвергали его офис, его автомобили и залы, где заседал кабинет.

Присмотревшись, де Клерк тоже увидел змею. И едва справился с накатившим омерзением.

— Убейте ее, — сказал он.

Министр внутренних дел дремал в шезлонге, а его зам, надев наушники, слушал музыку. Один из телохранителей достал из-за пояса нож, примерился и метким ударом отсек мамбе голову. Потом взял змеиное тело, которое продолжало извиваться в его руках, и бросил в костер. К своему ужасу, де Клерк обнаружил, что валявшаяся на земле голова открывала и закрывала пасть, показывая ядовитые зубы. Его затошнило, в глазах все поплыло — вот-вот потеряет сознание. Он быстро откинулся на спинку шезлонга и закрыл глаза.

Мертвая змея, думал он. А тело еще извивается, и несведущий может подумать, будто она до сих пор жива. Точь-в-точь как здесь, в моей стране, в ЮАР. Многое из старого, что мы полагали мертвым и похороненным, продолжает жить. Мы сражаемся не только с живым, но и с тем, что упорно не желает уйти.

Приблизительно раз в четыре месяца президент де Клерк вместе с министрами и кое-кем из их особо доверенных замов выезжал на несколько дней в лагерь Онс-Хооп, расположенный у границы с Ботсваной. Поездки проходили совершенно открыто. Официально президент и его кабинет собирались, чтобы в уединении обсудить те или иные важные вопросы. Де Клерк завел такой порядок с самого начала, как только стал главой государства. Теперь он президентствовал уже без малого четыре года и знал, что целый ряд важнейших правительственных решений был принят именно в неформальной обстановке у костра в Онс-Хооп. Лагерь строили на государственные деньги, и де Клерку не составило труда мотивировать его существование. Сидя у костров под ночным небом, вдыхая первозданные африканские ароматы, и он, и его сотрудники словно бы думали более свободно и дерзко. Порой де Клерку казалось, что здесь говорила их бурская кровь. Свободные люди, неразрывно связанные с природой, так и не сумевшие вполне привыкнуть к новым временам, к кондиционированным офисам и автомобилям с пуленепробиваемыми стеклами. Здесь, в Онс-Хооп, они могли полюбоваться горами у горизонта и беспредельной равниной, с удовольствием отведать вкусного жаркого. Могли вести свои споры, не ощущая цейтнота, и де Клерк считал, что это давало добрые результаты.

Минуту-другую Пик Бота смотрел на змею в костре. Потом повернул голову и увидел, что де Клерк закрыл глаза. Значит, президенту хочется побыть одному. Бота осторожно тряхнул за плечо спящего министра внутренних дел. Флок мгновенно проснулся. Когда они встали, зам поспешно выключил плеер и собрал бумаги, лежавшие под шезлонгом.

Все ушли в сопровождении слуги с фонарем, Пик Бота задержался. Иногда у президента возникало желание обменяться с министром иностранных дел словечком-другим в доверительной обстановке.

— Ну что ж, я, пожалуй, пойду, — сказал Бота.

Де Клерк открыл глаза, взглянул на министра. В этот вечер у него вопросов не было.

— Идите, конечно. Нам всем необходимо как следует высыпаться.

Пик Бота кивнул, пожелал президенту доброй ночи и оставил его одного.

Оставшись один, де Клерк обычно обдумывал дебаты, состоявшиеся за день и вечером. Ведь они и ездили в Онс-Хооп затем, чтобы обсудить глобальную политическую стратегию, а вовсе не будничные задачи правительства. Сидя у костра, говорили о будущем республики, и только о будущем. Намечали, как преобразовать страну, не нанося слишком большого ущерба влиянию белых.