назад. Снесиголова в страхе заметался по челну. Юрий взмахнул острогой и запустил её в короля. Острое железо со свистом разрезало воздух и вонзилось королю прямо в сердце. Брызнула из него чёрная кровь, живая стена раздалась, и Снесиголова рухнул в воду.

Дед Сом подплыл к лодке. Юрий поблагодарил его, и Сом опять отправился в свой омут, крикнув на прощание:

— А теперь скорей к матери!

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

Юрий грёб и грёб. Наконец завидел он вдалеке свой дом и ещё сильней налёг на вёсла. Вскоре он пристал к берегу и со всех ног бросился к дому.

— Матушка, я вернулся! — закричал он, вбегая в комнату.

Мать приподнялась на постели и протянула к нему руки. Юрий упал перед ней на колени, вынул из-за пазухи жемчужину, и сразу по комнате разлилось чудесное сияние. Мать глубоко вздохнула и заговорила тихим, усталым голосом:

— Сынок, ты спас мне жизнь! Этот свет возвращает мне радость. Сейчас я немножко подремлю, а когда проснусь, то буду опять здорова.

Мать откинулась на подушки и заснула крепким сном.

Юрий положил жемчужину ей на грудь и вдруг услышал над самым ухом какие-то всхлипывания. Он огляделся по сторонам и увидел на своём плече Лягушку.

— Не горюй, милая моя Лягушечка, — сказал Юрий. — Ты будешь жить у меня, как царица. Забудешь про своё болото.

Юрий нашёл большую банку, сорвал на реке кувшинку, из лесу принёс немного моха и соорудил для своей Лягушки прекрасное жилище. Он даже вырезал из щепки маленькую лестничку, чтоб Лягушка могла подниматься наверх, когда ей надоест сидеть в воде.

Но Лягушка была по-прежнему печальна. Видать, вся жизнь её пройдёт в этой стеклянной банке. Разве об этом она мечтала? Ведь всего несколько слов могут расколдовать её. Но Юрий их не произносит. Думает только о матери. Сидит у её постели и смотрит, как свежеет её лицо и как уменьшается жемчужина на её груди. А когда мать вновь открыла глаза, от жемчужины совсем ничего не осталось.

— Матушка, жемчужины больше нет! — горестно воскликнул Юрий.

— И не должно быть, — сказала мать, обнимая сына. — Ведь это была жемчужина-слеза. Вот она и перелилась в сердца всех матерей, вернув им слёзы, которые они выплакали по своим детям. Посмотри, сынок, что это там за окном?

С улицы послышалось громкое пение. Юрий выглянул в окошко и увидел, как к их дому приближаются матери, которые отрезали свои волосы, и все те, кто отдал последнюю серебряную монету. Все в праздничной одежде, а с ними расколдованные юноши и девушки во главе с Тине и Дане. И Яка Натянимех тут со своими храбрецами и с неразлучной своей гармошкой.

Мать взяла Юрия за руку и вывела из дома.

— Слава юнаку, освободившему нас! — кричали все, кто был здесь.

Дане и Тине подбежали к матери. А прекрасные девушки осыпали Юрия цветами и венками. Яка Натянимех тоже подошёл к Юрию, молодецки хлопнул его по плечу и весело сказал:

— А теперь пора и свадьбу сыграть! Выбери себе невесту!

И тут вспомнил Юрий Францку, и сердце его заныло от тоски. Он пригласил всех в дом и принялся потчевать дорогих гостей. А Яка Натянимех заладил про свадьбу, не отступается.

— Он прав, сынок, — сказала мать. — Пора тебе выбрать жену.

Юрий посмотрел на девушек, но ни одна не нравилась ему так, как Францка. Пригорюнился он, погладил свои курчавые волосы, потом взглянул на Лягушку, которая сделала ему столько добра в тяжёлые дни, и сказал шутки ради:

— Вижу я, хочется вам на свадьбе погулять. Вот вам моя невеста!

И только произнёс он эти слова, как стеклянная банка треснула и разлетелась на мелкие осколки. А из осколков встала прекрасная девушка, милая и пригожая, словно весенняя заря. На лице смущение, глаза долу опущены.

Юрий закричал от счастья. Подвёл Францку к матери, и она обняла жениха и невесту. Яка Натянимех заиграл свою лучшую песню, и пошёл тут пир на весь мир.

Бранко Чопич

Приключения кота Тоши

Перевод с сербскохорватского Р. Кушнирова и Д. Мансфельда

ПРЕДИСЛОВИЕ

Приключения славного кота Тоши и его друзей — мышки-гадалки и пса Пёстрика, — вероятно, не были бы написаны, если бы не был найден Тошин дневник, валявшийся возле черешни, за конурой известного блохолова пса Жучи. На стволе черешни обнаружены следы острых когтей. Следует полагать, что потерявший бдительность Тоша подвергся внезапному нападению Жучи, вынужден был поспешно вскарабкаться на дерево и выронил свой дневник.

Дневник изрядно потрёпан. Очевидно, хозяин таскал его с собой повсюду: и когда продирался сквозь колючие заросли, и во время ночных прогулок по мокрой траве и по пыльным чердакам. К тому же дневник порядком засален и даже (какой, позор для кота!) изъеден мышами. А на последней странице тетради нацарапано крупным собачьим почерком:

«Этим дневником завладел и прочёл его пёс Жуча — страж дома и собачий князь. Вся эта писанина и кости обглоданной не стоит. Сущий кошачий чих! В муравейник — и сочинение и сочинителя!

Жуча,

Великий князь собачий,

Кавалер заячьей медали со скрещенными косточками».

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Загадочная повозка, ещё более загадочный мешок, и уж совсем загадочная возня в мешке. А мешок ли это? Мешок-господин? Мешок-свинья?? Мешок-разбойник??? Путешествие в тартарары.

Цок-цок, цок-цок-цок!.. — стучали по дороге четыре неподкованных копыта, насаженные на четыре тонкие ноги. Ноги несли на себе одного осла, а осёл тащил маленькую повозку, в которой ехал один сердитый дед и один завязанный мешок. Дед то и дело оборачивался к мешку и всё корил его за что-то. А мешок в ответ только молчал — может, оттого, что был завязан, а может, ему просто нечего было сказать.

Почему же это дед пустился в разговор с самым обыкновенным мешком? Не спятил ли он? Не пьян ли он? А ну-ка, прислушаемся.

— Эхе-хе, господин хороший, закатилось твоё солнышко! — ворчал дед, обращаясь к мешку.

А мешок-господин только заёрзал и будто плечами пожал: мол, что ж поделаешь, закатилось так закатилось.

Ага, мешок шевелится! Значит, в нём кто-то есть. И этот таинственный Кто-то, наверно, сейчас думает: «Сам знаю, что закатилось. Известное дело: какое солнце — в мешке?»

Повозка миновала старые вербы и катилась теперь по берегу речки.

— Да, быть тебе сейчас в воде, свинья ты этакая! — снова забормотал дед, оборачиваясь к мешку.

Мешок-свинья вздрогнул, будто от испуга, однако опять промолчал.

Дед поминутно слезал с повозки, таращил свои зелёные глаза на синие речные омуты, но, видно,