— Давайте теперь поставим наш флаг, — проговорил один из китайцев, отвлекая капитана от ее мыслей.

— Что?

Китаец откашлялся, решив, что капитан недостаточно хорошо разобрала его великолепный английский.

— Флаг нашей славной и могучей родины, Демократического Китая.

— Здесь есть место лишь для одного флага, — холодно проронила Лавджой, обведя рукой в перчатке гористую местность, поросшую редкой рыжеватой растительностью.

Китайцы зароптали. Удивление их быстро сменялось озлобленностью, а также сомнениями в компетентности капитана и ее здравом рассудке. Нервы у всех были на пределе. Не могло не сказаться чудовищное, нечеловеческое напряжение минувших месяцев. Капитан не стала дожидаться, пока разгорится первый в истории межгалактический скандал. Ей здесь было все ясно и понятно. Она выхватила оружие и недрогнувшей рукой пристрелила трех азиатов в упор, проделав в их герметически закупоренных защитных костюмах аккуратные дырочки, взорвавшиеся фонтанчиками мяса и крови.

— Кто следующий? — холодно спросила Лавджой.

Убитых похоронили тут же, закопав в рыхлой земле, которая впитала кровь жадно, будто губка. После чего инцидент был полностью исчерпан, и экипаж приступил к работе.

Первоначально планировалось, что исследовательские работы уложатся в двадцать семь земных суток, расписанных буквально по секундам. Кажется, все было предусмотрено и распланировано, работы продвигались по графику, на Землю регулярно отправлялись подробные и оптимистичные отчеты… но тут начало твориться что-то непонятное. Сперва оборвалась связь с центром управления. Потом будто с ума посходили надежнейшие, точнейшие приборы, включая бортовые компьютеры «Феникса». Затем обнаружилась серьезная поломка корабля, устранение которой могло занять долгие месяцы…

Ситуация из плохой быстро становилась критической. Капитан Лавджой пыталась воззвать к благоразумию экипажа, умоляла не поддаваться панике, через слово упоминала Пожизненного Президента и грозила подчиненным немыслимыми карами. Впустую. Астронавты были тренированными, закаленными людьми, прошедшими наистрожайший физический, психологический и идеологический отбор, и все же… они оставались просто людьми. Напуганными, усталыми, растерянными людьми, оказавшимися в чуждой обстановке, за миллионы миллионов миль от Земли… от друзей и семей… и всевидящего ока Пожизненного Президента…

А здесь цвели незнакомые, но прекрасные цветы, щебетали на ветках летучие ящерки, в чистых водах плескались аппетитные рыбешки и моллюски, деревья ломились от съедобных плодов и фруктов, а воздух, чистый и свежий, был очень пригоден для дыхания без скафандров и респираторов.

Попытки капитана вернуть экипажу должный рабочий настрой закончились тем, что ее заперли в рубке «Феникса» рядом с молчащим передатчиком. Избавившись от опеки капитана, астронавты повели себя, как подростки в буйном подпитии на веселой вечеринке. Работы по починке корабля прекратились совершенно. Мужчины и женщины сбросили защитные костюмы и расхаживали нагишом, загорали на пляжах, купались, ели рыбу и сочные фрукты, спали под открытым небом и без стеснения делились самыми сокровенными мыслями. Капитан приходила в ужас от этих разговоров. Мало того, что американцы пребывали не в восторге от убийства китайцев, так они еще осмеливались критиковать самого Пожизненного Президента. Те, что пообразованней, особенно инженеры, вообще заводили разговоры столь откровенно подрывного и контрреволюционного характера, что, окажись они на милой родине, их бы немедля расстреляли. Например, они высказывали вслух крамольные предположения, что никакого Пожизненного Президента не существует. По их мнению, вечно молодой Президент мог быть трехмерной голограммой или человекоподобным роботом.

Но куда больше этих нелепых фантазий капитана пугало и коробило то, что ее люди, напрочь утратив представление о приличиях, предавались дикому, непристойному разврату, свальным оргиям и прочим отвратительным бесстыдствам. Притом они совсем не заботились о предохранении или иных мерах предосторожности. Мало того, поскольку самки находились в меньшинстве, самцы устраивали за обладание ими кровавые драки, обыденные для пещерных кроманьонцев, но никак не для высококвалифицированных штурманов, техников, биологов, медиков и инженеров!

Капитан сидела взаперти в рубке, тщетно надеясь, что случится чудо и передатчик заработает. Она не верила в происходящее. Она ощущала в творящемся кошмаре какую-то еще более кошмарную подоплеку, но не могла представить, какую именно. Ей начали сниться сны, полные миллионами миллионов одинаковых марширующих Пожизненных Президентов. Джоанна хотела застрелиться, но у нее конфисковали оружие. Вообще, экипаж не забывал о капитане. Ей регулярно приносили еду и воду, и раз в день на десять минут выводили на прогулку. С Лавджой не разговаривали, но и не угрожали ей, не давили, будто ждали, что капитан добровольно присоединится к маленькому обществу.

Из того, что капитан видела и слышала в те дни, можно было заключить, что неведомое действо перешло в новую фазу. Взрыв животной чувственности сошел на «нет». Люди обустраивались на новом месте и возводили хижины. Вспомнив об этикете, экипаж соорудил примитивные одежды из коры и листьев, потихоньку налаживал незатейливый быт и запасался продовольствием и запасами воды.

К удивлению Лавджой, люди выглядели прекрасно, будто отдохнули на лучшем курорте. Все были загорелыми, сытыми и спокойными, никаких болезней, ранений или несчастных случаев, ни единого проявления агрессии или паники, никаких драк и свар. Каждый четко выполнял свою работу, заботясь о выживании маленькой колонии. Главное, с поразительной и беззаботной легкостью все они и думать забыли о родине, о Земле, об экспедиции, о «Фениксе» и о… как там его звали? Карлохабголдэппл…?

Джоанна не представляла, чем это может быть, но оно воздействовало и на нее. Она давно сняла защитный скафандр, потому что измучилась от дневной жары и спертого воздуха внутри корабля. Запасы воды и пищи с Земли иссякли, и она пила местную воду, ела фрукты и рыбу. Ночами она покидала стальное чрево корабля и жадно глотала свежий, прохладный воздух. Передатчик молчал. Величественный «Феникс» ржавел, трещал и разваливался на части. В какой-то момент капитан Лавджой поняла, что безнадежно сошла с ума. В ее голове поселились призрачные голоса и часами разговаривали друг с другом, игнорируя ее просьбы замолчать, ее слезы и ее дикие крики. Как-то к ней в рубку на огонек заглянул сам Пожизненный Президент Карлос Хаббард Гольдштейн Эпллтон.

— Спрашивай меня о чем хочешь, Джо, — предложил он радушно.

Капитан действительно давно хотела задать ему вопрос. Один-единственный вопрос.

— Почему?

— Почему? — повторил Пожизненный Президент Объединенных Америк и покачал головой. — Не будь дурочкой. Разве нужны причины? Разве для чего-нибудь вообще нужны хоть какие-то причины?

«Что за бессмыслица», — подумала Лавджой.

— Именно, бессмыслица, — согласился Пожизненный Президент и улыбнулся, — я всегда думал, что люди неверно представляют себе Ад. Ад — это не моря огня, не вечность страдания… а — бессмыслица. Абсолютное, всеобъемлющее, полное, безоговорочное, безысходное отсутствие всякого смысла. Вот что такое настоящий Ад… А? Как ты думаешь?