— Прошу прощения, — Лев продолжал держать самую обворожительную улыбку, на которую только был способен. Маша вопросительно смотрела на него. — Станислав Петрович, я лишаю вас общества Машеньки.

— Не смею возражать, — тот развел руками.

— Пора потанцевать, Маша, ты не против? — Лев протянул ей руку.

— Можно и потанцевать, можно, — как-то странно посмотрев на Льва, ответила Маша. И, обратившись к своему собеседнику, добавила: — Танцы — это прекрасно, приправа к хорошему застолью.

Маша взяла Щеголева под руку, и они направились к центру танцевальной площадки. Медленная музыка предполагала неспешные, плавные движения.

— Что с тобой? — он нежно обнял Машу за талию.

— Ничего, — она рассеянно смотрела в сторону, явно не желая встречаться со Щеголевым взглядом. — Ничего, Лева. Наконец ты вспомнил обо мне.

— Я и не забывал.

— Кажется, общество твоего друга тебе доставило неописуемое удовольствие.

— Ты не ревнуешь, случайно? — засмеялся Щеголев.

— Нет, высказываю результаты наблюдения. Оставил меня на съедение своим ученым мужам. Ты не думал, что мне будет скучно слушать их?

— Честно говоря, не задумывался над этим. Они очень милые люди. Что ты так обозлилась? Станислав Петрович оказался слишком настойчивым в желании развлечь? Ты ведь сама не захотела сесть рядом со мной. Я решил, что тебе так уютнее.

— Да, твой Андреев убил бы меня взглядом, окажись я за столом рядом с тобой.

— Ты говоришь ерунду.

— Еще и не начинала. Будешь настаивать, пожалуйста.

— Ты устала, — Щеголев интуитивно чувствовал, что она недоговаривает.

— Устала? Да, я бы с удовольствием оказалась дома. Мне хочется домой.

— Потерпи, котенок, все скоро закончится, — прошептал Щеголев ей на ухо, успев поцеловать ее в теплую мочку.

— Нет, скоро все не закончится, — поджав губы, произнесла Маша и теперь прямо посмотрела Щеголеву в глаза. — Нам нужно поговорить.

— Начало мне уже не нравится. Что мы, по-твоему, делаем?

— Щеголев, в каком качестве я присутствую сегодня на этом празднике? — пропуская мимо ушей его вопрос, спросила Маша. Лев мгновенно поймал ее жесткий взгляд. — Кто я такая, по-твоему?

— Почему ты решила сегодня заговорить об этом? — уходя от прямого ответа, произнес Щеголев. — Почему?

— Я знаю, что сегодня не самый лучший день для этого разговора, но я не хочу больше носить это в себе. Мы вместе почти год.

— Время неумолимо, — улыбнулся Лев.

— Да, оно неизменно отсчитывает минуты, часы, месяцы. Складывает в годы, и наступает момент, когда пора повести итоги. Короче говоря, нам нужно решить, что мы собираемся делать дальше. Как мы собираемся жить? Мне кажется, что нам не очень уютно друг с другом. Я не могу стать другой, ты — тем более. Тебя скроила та женщина. Ты весь остался там, в ее доме с ее порядками, традициями, и тебе их не хватает.

— Может, потом поговорим…

— Нет, сейчас. Иногда мне кажется, что я не могу без тебя. Иногда — не хочу возвращаться домой, зная, что там ждешь меня ты, — Маша взяла его лицо в свои ладони. — Лева, я ужасная. Я эгоистка, я знаю.

Мы поспешили. Дрянная девчонка, которая позволила тебе разрушить то, что создавалось годами.

— Это было мое решение, — прервал ее Щеголев. — Меня никто не принуждал.

— Ты честный, Щеголев. Ты хотел быть честным с ней, со мной, а получается, что кроме вреда это ни к чему не привело. Ты ведь боишься снова сказать банальную фразу: «Выходи за меня замуж».

— Неправда. Просто я жду подходящего момента, — Льву казалось, что он не узнает своего голоса. Так было с ним всегда, когда приходилось лгать.

— Не перебивай, пожалуйста. Лева, милый, я прошу тебя, давай поживем отдельно.

— Ты разлюбила меня…

— Дело даже не в этом. Чтобы жить вместе, одной любви мало. Нужна житейская мудрость, желание постоянно заботиться о другом человеке. Я не готова к такому развитию событий. Это была игра, понимаешь, игра. Можно было продолжать играть в нее, но соблюдая некое расстояние. Сейчас мы слишком близко физически, а в душе нас разделяют километры. Ты сам знаешь, что я говорю правду. Нам нужно разъехаться.

— Когда ты пришла к этому решению? — музыка закончилась, но они продолжали стоять на середине площадки.

— Когда ты заговорил, что не чувствуешь себя как дома, — Маша опустила руки и сейчас стояла, неестественно выпрямив спину. — И вообще, какое это имеет значение?

— Врешь, ты с самого первого дня, когда я явился к тебе с вещами, знала, что не станешь мне ближе. Тебе нравилось, что взрослый мужик превратился в пацана, который целует тебя по утрам и приносит кофе в постель. Одно «но» — он тоже хочет чего-то подобного, а ты вернулась к своим правилам, где нет места еще чьим-то желаниям.

— На нас смотрят, — Маша улыбнулась, встретившись взглядом с Андреевым. Ей стало неловко, но выручила зазвучавшая музыка. — Остынь. Давай еще потанцуем, теперь я приглашаю тебя.

— У меня снова нет выбора, — Щеголев был готов провалиться сквозь землю, но вместо этого обнял Машу и снова повел ее в танце.

— Не нужно так говорить. Ты добился очень многого в жизни и у тебя всегда был выбор.

— Оставь, я все понял. Степень доктора наук позволяет мне соображать с первого раза. Сегодня я переду к родителям. Слава богу, у меня есть это последнее пристанище.

— Ты сам виноват. Все было так хорошо, но ты все испортил затянувшимся ожиданием. Никаких перемен. Я не смогла долго быть в роли подружки. Если бы ты сделал мне предложение, мне было бы легче разобраться в себе.

— Ты начинаешь оправдываться. Это лишнее.

— Если бы ты сам был уверен в том, что у нас все серьезно… — Маша была близка к тому, чтобы расплакаться.

— Машуня, перестань. Мы должны доиграть наши роли сегодня вечером. Один вечер, и все станет на свои места. Ты снова будешь возвращаться в квартиру, где тебя ждет твой компьютер и видео. Не думай обо мне. Все будет хорошо.

Они танцевали, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Маша прижала голову к груди Щеголева, сдвинула брови. Ей стало стыдно, что она не сдержалась. Могла бы и завтра все сказать. Она действительно давно поняла, что не хочет быть вместе со Львом. Романтика начала их романа безнадежно закончилась вместе с его переездом к ней в дом. Маша не думала, что настолько эгоистична. Она не была готова к семейной жизни, к тому, чтобы иметь перед кем-либо обязанности, нести груз забот. Она хотела праздника, веселья, шумных компаний после съемочного дня. Все это у нее было. Ну, а между прочим возникали мимолетные романчики. Их безответственный характер, кратковременность и отсутствие обязательств было тем, что полностью устраивало Пожарскую. Она еще ни разу не любила глубоко, самозабвенно, чтобы забыть о себе, о своих принципах и пристрастиях.