Сигмоида важна не просто как модель. В математике она трудится не покладая рук. Если приблизить ее центральный отрезок, он будет близок прямой. Многие явления, которые мы считаем линейными, на самом деле представляют собой S-образные кривые, потому что ничто не может расти бесконечно. В силу относительности и вопреки Ньютону ускорение не увеличивается линейно с увеличением силы, а следует по сигмоиде, центрированной на нуле. Аналогичная картина наблюдается с зависимостью электрического тока от напряжения в резисторах электрических цепей и в лампочках (пока нить не расплавится, что само по себе очередной фазовый переход). Если посмотреть на S-образную кривую издалека, она будет напоминать ступенчатую функцию, в которой выход в пороговом значении внезапно меняется с нуля до единицы. Поэтому, в зависимости от входящего напряжения, работу транзистора в цифровых компьютерах и аналоговых устройствах, например усилителях и тюнерах, будет описывать та же самая кривая. Начальный отрезок сигмоиды по существу экспоненциальный, а рядом с точкой насыщения она приближается к затуханию по экспоненте. Когда кто-то говорит об экспоненциальном росте, спросите себя: как скоро он перейдет в S-образную кривую? Когда замедлится взрывной рост населения, закон Мура исчерпает свои возможности, а сингулярность так и не наступит? Дифференцируйте сигмоиду, и вы получите гауссову кривую: «медленно — быстро — медленно» превратится в «низко — высоко — низко». Добавьте последовательность ступенчатых S-образных кривых, идущих то вверх, то вниз, и получится что-то близкое к синусоиде. На самом деле каждую функцию можно близко аппроксимировать суммой S-образных кривых: когда функция идет вверх, вы добавляете сигмоиду, когда вниз — отнимаете. Обучение ребенка — это не постепенное улучшение, а накопление S-образных кривых. Это относится и к технологическим изменениям. Взгляните на Нью-Йорк издали, и вы увидите, как вдоль горизонта разворачивается совокупность сигмоид, острых, как углы небоскребов.

Для нас самое главное то, что S-образные кривые ведут к новому решению проблемы коэффициентов доверия. Раз Вселенная — это симфония фазовых переходов, давайте смоделируем ее с помощью фазового перехода. Именно так поступает головной мозг: подстраивает систему фазовых переходов внутри к аналогичной системе снаружи. Итак, давайте заменим ступенчатую функцию перцептрона сигмоидой и посмотрим, что произойдет.

В алгоритме перцептрона сигнал ошибки действует по принципу «все или ничего»: либо правильно, либо неправильно. Негусто, особенно в случае сетей из многих нейронов. Можно понять, что ошибся нейрон на выходе (ой, это была не ваша бабушка?), но как насчет какого-то нейрона в глубинах мозга? И вообще, что значат правота и ошибка для глубинного нейрона? Однако если выход нейрона непрерывный, а не бинарный, картина меняется. Прежде всего мы можем оценить, насколько ошибается выходной нейрон, по разнице между получаемым и желаемым выходом. Если нейрон должен искрить активностью («Ой, бабушка! Привет!») и он немного активен, это лучше, чем если бы он не срабатывал вовсе. Еще важнее то, что теперь можно распространить эту ошибку на скрытые нейроны: если выходной нейрон должен быть активнее и с ним связан нейрон A, то чем более активен нейрон A, тем больше мы должны усилить соединение между ними. Если A подавляется нейроном B, то B должен быть менее активным и так далее. Благодаря обратной связи от всех нейронов, с которыми он связан, каждый нейрон решает, насколько больше или меньше надо активироваться. Это, а также активность его собственных входных нейронов диктует ему, усиливать или ослаблять соединения с ними. Мне надо быть активнее, а нейрон B меня подавляет? Значит, его вес надо снизить. А нейрон C очень активен, но его соединение со мной слабое? Усилим его. В следующем раунде нейроны-«клиенты», расположенные дальше в сети, подскажут, насколько хорошо я справился с задачей.

Всякий раз, когда «сетчатка» обучающегося алгоритма видит новый образ, сигнал распространяется по всей сети, пока не даст выход. Сравнение полученного выхода с желаемым выдает сигнал ошибки, который затем распространяется обратно через все слои и достигает сетчатки. На основе возвращающегося сигнала и вводных, полученных во время прохождения вперед, каждый нейрон корректирует веса. По мере того как сеть видит все новые и новые изображения вашей бабушки и других людей, веса постепенно сходятся со значениями, которые позволяют отличить одно от другого. Метод обратного распространения ошибки, как называется этот алгоритм, несравнимо мощнее перцептрона. Единичный нейрон может найти только прямую линию, а так называемый многослойный перцептрон — произвольно запутанные границы, при условии что у него есть достаточно скрытых нейронов. Это делает обратное распространение ошибки верховным алгоритмом коннекционистов.

Обратное распространение — частный случай стратегии, очень распространенной в природе и в технологии: если вам надо быстро забраться на гору, выбирайте самый крутой склон, который только найдете. Технический термин для этого явления — «градиентное восхождение» (если вы хотите попасть на вершину) или «градиентный спуск» (если смотреть на долину внизу). Бактерии умеют искать пищу, перемещаясь согласно градиенту концентрации, скажем, глюкозы, и убегать от ядов, двигаясь против их градиента. С помощью градиентного спуска можно оптимизировать массу вещей, от крыльев самолетов до антенных систем. Обратное распространение — эффективный способ такой оптимизации в многослойном перцептроне: продолжайте корректировать веса, чтобы снизить возможность ошибки, и остановитесь, когда станет очевидно, что корректировки ничего не дают. В случае обратного распространения не надо разбираться, как с нуля корректировать вес каждого нейрона (это было бы слишком медленно): это можно делать слой за слоем, настраивая каждый нейрон на основе уже настроенных, с которыми он соединен. Если в чрезвычайной ситуации вам придется выбросить весь инструментарий машинного обучения и спасти что-то одно, вы, вероятно, решите спасти градиентный спуск.

Так как же обратное распространение решает проблему машинного обучения? Может быть, надо просто собрать кучу нейронов, подождать, пока они наколдуют все, что надо, а потом по дороге в банк заехать получить Нобелевскую премию за открытие принципа работы мозга? К сожалению, в жизни все не так просто. Представьте, что у вашей сети только один вес; зависимость ошибки от него показана на этом графике:

Оптимальный вес, в котором ошибка самая низкая, — это 2,0. Если сеть начнет работу, например, с 0,75, обратное распространение ошибки за несколько шагов придет к оптимуму, как катящийся с горки мячик. Однако если начать с 5,5, мы скатимся к весу 7,0 и застрянем там. Обратное распространение ошибки со своими поэтапными изменениями весов не сможет найти глобальный минимум ошибки, а локальные минимумы могут быть сколь угодно плохими: например, бабушку можно перепутать со шляпой. Если вес всего один, можно перепробовать все возможные значения c шагом 0,01 и таким образом найти оптимум. Но когда весов тысячи, не говоря уже о миллионах или миллиардах, это не вариант, потому что число точек на сетке будет увеличиваться экспоненциально с числом весов. Глобальный минимум окажется скрыт где-то в бездонных глубинах гиперпространства — ищи иголку в стоге сена.