– А дальше ты думаешь – как тебе поступить. И мне ты тоже хочешь сделать какое-то предложение. – Хаунд оскалился. В огне очага, с одним глазом, грязный и взъерошенный, он казался каким-то чудовищем, демоном или бесом, если не настоящим чертом, сидящим в сумасшедшее время с сумасшедше-странно-храброй женщиной. С одной такой он уже был знаком.

– Думаю. Вольному воля, но с одними саблями пока не навоюешь. А людей, желающих жить по нашей правде, довольно. Только их защищать нужно, а для этого многое требуется. У нас, в степях и у Оренбурга, сила одна – Орден.

Хаунд прищурился, что-то припоминая.

– Они отбили станцию два года назад?

Атилла кивнула.

– И ты хочешь освободиться от них, найти себе партнера для твоей вольницы?

Опять кивок.

– Считаешь, мы с тобой поладим?

– Да. Ты зверь, но только и я не принцесса из сказки, а ребята мои вообще хищники еще те. Ты не смотри, что врач, с беременной возимся, туда-сюда. Если нужно – мало кого найдешь таких же страшных, они же почти все на голову больные и если бой – на смерть идут да не сворачивают. Когда знают за что.

– А ты сама это точно знаешь?

– Не знала бы, не сидела бы с тобой, здесь и сейчас. Ну, будем договариваться? Ты же свой интерес выполнишь, назад вернешься, чую. Такие только так и могут, а ты вообще счастливчик, у тебя запас удачи на нескольких.

Хаунд показал ей перевязанную руку и ткнул в голову.

– Ну, – Атилла пожала плечами, – пальцы у тебя не все оттяпали, второй глаз есть, да еще правый. Чего ты тут кобенишься и не хочешь признавать себя крутым перцем?

Хаунд усмехнулся. Ну, гут, крутой перец так крутой перец.

И протянул ей руку. Атилла пожала в ответ.

Дорога ярости 8

«Ласточка» петляла по серо-мертвой полосе. Из стороны в сторону, ускоряясь и сбрасывая ход, снова начиная вилять, то порская вправо, то круто заваливаясь влево. Зуб, притянутый ремнями, иногда стукался головой о стекло, матерился, но продолжал хитрить.

Автожир не отставал, приклеившись сразу после оставленного Новосемейкино. Барражировал, проносясь сверху, клевал очередями, но пока не справлялся. Напалм, скорее всего из бензина, керосина и рубленого пластика в бутылках с фитилями, стрелок пока экономил. Шваркнул три штуки в начале и пока не рисковал.

Воздушная напасть, неудачно пролетев мимо будто вросшей девятки, опять ушла вперед. Плохо, скорость небольшая, возвращается быстро, да все, сволочь, норовит зайти в лоб и продырявить защитный щиток.

Зуб заложил новый вираж, змейкой пройдя метров пятьдесят, не меньше. Черная рокочущая тень зашла в лоб, прошла, мелькнув падающим снарядом. Взрыв ударил раньше времени, полыхнув ярким цветком в середине полета. Кипящая жидкая смерть расплескалась, и несколько капель, жирно чадя, упали на капот и задымили. Зуб гнал дальше.

Он узнал автожир, понял, кто в нем.

Ало-белая стрекоза, не имеющая подвесок на крыльях, принадлежала Мурашу, невысокому чернявому хуеплету, строившему из себя важного человека. Форса в нем хватило бы на двух Псов, захоти Хаунд выеживаться. Понтов до хрена, толку почти ноль. Торговал мелочишкой, и как обзаводился патронами или чем ходовым, так сразу бегал к самым дешевым шлюхам на Поляне.

Товарищем у него ходил Кутрапан, странный чел, выполнявший обязанности носильщика как грузов, так и тела пилота, когда тот хрюкал в зюзю с грибами, стрелка и немного механа. Лучше всего, судя по всему, у Кутрапана получалось просто пинать балду. Потому как автожир в случае поломки делал сам Мураш, грузы Кутрапан нанимал таскать туповатых амбалов-грузчика со стихийного рынка, а из выпущенных по Зубу пуль в цель не попала ни одна.

Но пока лучше ему от этого не стало. Пока паскуды болтались над ним, трассой, и опасность свою не теряли. А чего прицепились? Так из-за хабара, что можно взять с машины Зуба. Тем более даже таким дебилам вполне легко сложить дважды два в виде атаковавшего девятку «медведя», чтобы понять – он уже не Ворон, он вне закона и никто мстить не станет. Может, и доплатят, если возьмут живыми. Вот такая вот херовина выстраивалась, если подумать логически.

Вправо, влево, повторить, снова то же самое, маневр простой, но не монотонно-бесконечный, иначе попадется. «Ласточка» виляла по трассе М-5, выписывая замысловатые кривые, похожие на сопли у сонно-тормознутых от кайфа нарков. После этого чертова дня машина Зубу не просто нравилась. Он в нее влюбился, куда как больше, чем в «гончую» Девил в свое время.

Девятка неслась, тормозила, поддавала в ответ на требовательное движение педалей, слушалась руля, как сам Зуб не так давно Кулибина. Не девочка, а подарок, лучший за всю короткую жизнь Зуба. И самое главное, подарок, полностью исследованный его собственными пальцами, как и настаивал калека-механик.

«Твоя тачка?» – Кулибин хмурился и выставлял вверх указательный палец, делясь мудростью с опытом. – «Вот и веди себя с ней, как со своей женщиной. Ты ж ее чужому не дашь обслуживать?»

А то. Все правда, так и есть. И еще «ласточка» его оружие. Значит, Кулибин опять оказывался прав со всех сторон. Известно же, оружие, как баба, любит ласку, чистку и смазку. Все верно.

Потому своими-то руками всю и пролез, прошарил, прощупал и все такое. Ни с одной девкой знакомой такого не случалось, если уж честно. Вот с машиной – да, тут получилась полная взаимность. Угу.

Девятку вдруг повело, прямо по тонкой гладкой пленке, вдруг возникшей на асфальте. Бросило в сторону, закрутило, занесло влево. Вращение все нарастало, машина не справлялась. Руля слушаться сейчас «ласточка» не желала. Или не могла, что скорее всего. Ее просто несло и не останавливало на хрен пойми откуда взявшейся льдистой херовине, полностью накрывшей дорогу.

Зуб вцепился в руль, чтобы не удариться о дверку или крышу, уперся ногами в пол, стараясь удержаться. Перед глазами крутился калейдоскоп черно-серых внутренностей девятки, не давая ничего видеть снаружи. Один плюс – пока по девятке точно никто не сможет попасть, даже если вместо Кутрапана посадить пулеметчика. Настоящего пулеметчика.

Машина, на ходу, после Войны и в Беду… что это?

Это сокровище. Это друг. Это незаменимое нечто.

Зуб влюбился в «ласточку» сразу. Бесповоротно. И сегодня полностью почувствовал ее, в первый раз поняв, что говорила сестра. Теперь уяснил.

Девятку рейдер, пусть уже бывший, ощущал каждым, сука, нервом собственного тела. Весь вроде бы громоздкий и надежный организм из стали, резины, пластика и чего-то еще. И очень хотел сберечь не только свои жизнь со здоровьем, но и ее. Сейчас, не сумев даже просто глотнуть воздуха, потихоньку зверея от накатившей мути и желания блевануть, пытался найти выход. Рыскал глазами в амбразуры дверок и лобового стекла, старался зацепиться и не упустить момента.

Чудо случилось одновременно с наконец увиденным. Метрах в пяти-семи впереди мелькнула обочина со съездом на какой-то большой плоский и ровный блин. А покрышки вдруг шумно скрипнули, зацепившись за асфальт. На решение времени не было. На действие – пара секунд.