маской у нее обнаружилось пухлое, совсем незлое лицо с маленькими черными глазками.

— И ты подчинилась?

— Я хотела жить. Все хотят жить. Ваш голос мне знаком, госпожа… Но вас нет на свете.

— Еще бы, — сказала женщина. — Разумеется. Меня нет на свете.

Она властным движением руки сняла свою маску.

— Ой! — ахнула медсестра и упала на колени. — Пощадите меня, великая госпожа!

— Молчать. Ты меня не видела. Открой дверь в палату.

— Там опасные пленники. Они чуть не сломали дверь.

— Я два раза не приказываю.

Медсестра быстро набрала код на маленьком пульте возле двери.

— Открыто, — прошептала она.

— И не пытайся убежать.

— Я — ваша рабыня, — ответила медсестра.

— Можно я? — сказала Алиса и, распахнув дверь, вбежала в комнату. — Ребята! — закричала она с порога.

Она хотела закричать: «Мы свободны!» — но не успела сказать ни слова, потому что на нее прыгнул какой-то страшный зверь, сшиб с ног. Алиса ударилась о ножку кровати, но сознание не потеряла и даже сообразила, что это не зверь, а Пашка, который подстерегал в засаде того, кто войдет в комнату, а Аркаша и Тадеуш выскочили в дверь и бросились бежать по коридору.

Но далеко им убежать не удалось. Реакция у старухи была отменной. Она отпрянула в сторону и подставила ножку Аркаше, который рыбкой пролетел вдоль коридора прямо в цепкие руки медсестры.

Тадеуш, который уже отбежал шагов на пятьдесят, остановился, потому что не мог оставить в беде своих товарищей, и бросился обратно. Но к тому времени Алиса уже успела подняться, оттолкнуть обалдевшего Пашку и крикнуть Тадеушу:

— Стой, мы свои! Понимаешь, мы свои! Это я, Алиса!

Глава 24

Рассказ императрицы

Пашка, придя в себя, сказал ворчливо:

— Могла бы и потише кричать…

Он был недоволен, что его замечательный план провалился и теперь он уже не главное действующее лицо драмы. А Пашка любит быть главным действующим лицом.

— Слушайте меня внимательно, — властно сказала старуха. — Я вам расскажу, что вы будете делать. Вы, молодой человек, — обернулась она к Тадеушу, — найдете в коридоре тело казненного мною преступника. Возьмите его маску и халат.

Тадеуш кивнул и вышел.

— О вас я знаю, — сказала женщина мальчикам. — Вы Аркаша и Павел, друзья Алисы. Меня зовут госпожа Моуд. Я знаю тайну Вечного юноши. Тайну, которая его погубит. Для этого я должна сорвать с него маску.

Вернулся Тадеуш. Он был в халате и маске доктора. Сама Ирия его бы не узнала.

— Хорошо, — сказала госпожа Моуд. — Вы должны помочь мне подойти к императору. Я буду в одежде медсестры Меркэ. Тадеуш — доктор Мезальон. Вы — пленники.

Госпожа Моуд вела себя так, будто не сомневалась: командует здесь она. И все покорялись ей. Даже Пашка.

— Зачем нужно срывать с императора маску? — спросила Алиса.

Старуха внимательно посмотрела на Алису, размышляя, отвечать или нет. Потом сказала:

— Я отвечу. Потому что, не будь тебя, я бы не решилась. Твоя смелость, Алиса, может изменить судьбу нашей планеты.

— А что ты сделала? — прошептал Аркаша.

— Сама не знаю, — сказала Алиса.

— Ничего особенного, — сказал Пашка, который хотел сам совершать все подвиги.

— Ничего особенного… — повторила госпожа Моуд. — Может быть, если я останусь жива, ты, Алиса, получишь титул наследной принцессы и право выпороть любого глупого мальчишку, который ставит под сомнения слова императрицы Моуд.

— О небо! — ахнула медсестра Меркэ. — О, грозная императрица!

— Молчать! — оборвала ее госпожа Моуд. — Слушайте. Много лет правил нашей планетой мой муж, император Сидон Третий. Наши народы жили в мире. Но у нас не было детей. И когда у одной из лун нашей планеты сорок лет назад потерпел крушение неизвестный корабль, на борту которого нашли чудом спасшегося маленького мальчика, мы решили, что это знак небес. Мы усыновили мальчика и воспитали его как принца. Его назвали Зовастром. Мы учили принца добру, а он рос грубым, нечестным, жестоким, он окружил себя подхалимами и мерзавцами, и мы слишком поздно поняли, что этого человека нельзя допускать к власти. И пять лет назад мой муж скрепя сердце сообщил о своем решении принцу. Принц Зовастр вошел в гнев и предательски убил императора.

— Не может быть! — воскликнула медсестра Меркэ. — Наш император убит? А кто же правит нами?

— Узурпатор Зовастр, — ответила госпожа Моуд. — Мой недостойный пасынок. Чтобы скрыть преступление, он объявил от имени убитого императора, что все жители планеты должны отныне носить улыбающиеся маски, чтобы не было ни одного хмурого или печального лица. Наши народы привыкли доверять императору и подчинились. Правда, некоторые шутили, что это старческая причуда.

— Правда, — сказала медсестра Меркэ. — Многие так думали.

— Я была тогда в отъезде. Но, вернувшись во дворец, я узнала об этой причуде и очень удивилась. Я сразу прошла в тронный зал, где меня ждал император. Я помню, как странно было идти по дворцу и вместо знакомых лиц видеть одинаковые глупые маски. Во всем дворце, во всем городе я была единственным человеком без маски. Когда я вошла в тронный зал, мне было достаточно одного взгляда, чтобы понять: на троне не мой муж. «Кто ты?» — спросила я. «Законный император», — ответил Зовастр. И по голосу я узнала своего приемного сына. «А где отец?» — спросила я. Он захохотал, и маски вокруг него льстиво захохотали. «Император покинул нас, — сказал он. — Но для блага отечества нужно, чтобы все думали иначе».

— О, ужас! — воскликнула Меркэ. — Но никто не знал об этом!

— Никто, кроме его друзей, не знает и сейчас, — сказала императрица. — Он предложил мне играть при нем роль: словно он — мой муж. Я была так возмущена, что заявила: «Лучше смерть, чем такая ложь!» А он засмеялся и сказал: «Не гневайся, мама, под масками все равны. Твою роль сможет сыграть любая служанка. Жива ты теперь или нет — никому нет дела. Выбирай — жизнь или смерть».

Я выбрала смерть, но он не дал мне даже смерти. Он приказал заточить меня в тюрьму. И если он арестовывал кого-нибудь из моих друзей или родственников, обязательно на последний день жизни сажал их ко мне в камеру. Так я встречала своих сестер, своих старых знакомых, великих ученых и славных князей, знаменитых писателей и замечательных музыкантов. И в последний день своей жизни они узнавали горькую правду. О, как я умоляла сохранить им жизнь! Но мой сынок был неумолим. Он получал удовольствие от убийства. Под масками все одинаково счастливы, повторял он. А тех, кто сомневается в этом, приходится убивать. Он приказал расписать цветочками все тюрьмы,