папаша отправился к Роузи. Я слышала, как он стучит в дверь, открывает ее и захлопывает. Я сразу сбежала из собственной спальни и прижалась ухом к полой деревянной панели. Роузи плакала, а он успокаивал ее, баюкал, как грудничка. Шшшш. Дик говорил про выходные и что все к лучшему.

Тут Роузи заорала на него. Я не могла поверить собственным ушам. Ласковая, послушная Роузи — и орет на Дика.

Зачем тебе нужно жить с той теткой?

Он открыл свой дурацкий рот и бестолково оправдался глупыми фразами.

Потому что я люблю ее. Однажды ты сама в кого-нибудь влюбишься и все поймешь.

Тупой, эгоистичный Дик. Роузи снова заплакала. Дик опять произнес шшш. И затем совершенно неожиданно добавил:

Ваша мать не святая.

Роузи прекратила плакать. Едва заслышав шаги, я опрометью бросилась в свою каморку и закрыла дверь. Дик ушел, оставив Роузи лежать на кровати с красными глазами и зареванным лицом. Он прошел по коридору и спустился по лестнице. Роузи и я одновременно выскочили из своих спален. Обнявшись, мы стояли на лестничной клетке, слушая, как непутевый отец собирает вещи и навсегда покидает наш дом. И последнюю отчаянную мольбу нашей матери.

Не уходи… Не бросай нас!

Я знаю, что Роузи чувствовала то же самое, что и я, когда мы слышали нашу мать. Скрежет ногтей по доске.

Я никогда не спрашивала у Роузи, что имел в виду Дик, когда сказал, что наша мать не святая, как и она у меня. Мы давно выросли. И знаем мать всю нашу жизнь. И каких успехов добилось время в выявлении горькой истины? Открыло ли оно всю правду о наших отце и матери? Да и о каждом из нас?

Вот именно, что ничего.

— Мне не хочется уходить, — заявляю я.

Он устал от меня. Я вижу, как он напряжен и хочу все исправить. Я хочу покончить с этим.

Изменения начинаются с осознания.

Мне уже до лампочки, почему я испытываю такие чувства и насколько сломлена. Или как я порочна. Я не могу вернуться в мансарду Роузи и ждать звонка от мужчины, стоящего передо мной здесь и сейчас.

Я вспоминаю нашу последнюю встречу с Кевином. Вновь ощущаю, как его признание в любви проникает мне в душу, меняет клетку за клеткой моего тела. Как сжатые кулаки превращаются в нежные кисти, а на горизонте прежде беспокойного океана жизни появляется мирный берег. Тем вечером я как на крыльях летела в свою квартиру, теша себя надеждой, что мне суждено навсегда остаться там.

А потом наивную веру вырвали из меня, растоптав ногами.

Я не могу вернуться домой и дожидаться, когда счастье вернется ко мне. Мне не вынести нового разочарования.

Поэтому я даю ему то, что он хочет. Или, по крайней мере, занимающее второе место после секса. Я открываю ему свою самую мрачную тайну.

— Той ночью, о которой ты много читал, когда убили парня, все произошло по моей вине.

Его досаду как рукой сняло.

— О’кей, — произносит он, кладя ключи на место и хватаясь за бутылку виски. Затем он возвращается в гостиную и приземляется рядом со мной.

— Я встречалась с ним, с Митчем Адлером. Он не был хорошим парнем, но его пренебрежение заставляло меня еще отчаяннее бороться за него, — начинаю я. Мои руки ходят ходуном. Он унимает их дрожь и снова наполняет мне стакан.

— Один из волков? — улыбается Джонатан, вспоминая мои истории о католической школе. Я уже забыла, что говорила про это ему. Я так много успела ему рассказать. Три часа — долгий срок для бесед с незнакомцем.

— Мне казалось, будто в нем я нашла бесстрашного вожака стаи. Это были просто дурацкие игры старшеклассников. Теперь я понимаю это, хотя раньше его выходки не давали мне покоя.

— У меня была приятельница, которая постоянно влюблялась в таких парней. Мы тогда учились в колледже, поэтому не стоит так корить себя.

У всех есть такие приятельницы. Большинство из них учатся на своих ошибках.

— Я пошла на вечеринку, зная, что он будет там. Митч не звонил мне больше месяца и не отвечал на сообщения.

— А ты и не предполагала, что между вами все кончено?

Я отвожу взгляд и игнорирую бестактный вопрос.

— Сейчас эта история кажется глупой. Тем более из уст взрослой женщины. Представляю, как со стороны звучат мои слова, и мне совсем не хочется их говорить.

Он крутит стакан в руках, делает глоток:

— Понимаю. Мы все когда-то были старшеклассниками. Просто расскажи, что случилось.

Я съеживаюсь от страха, но все равно признаюсь в собственной глупости.

— Он приехал на вечеринку с подружкой, о которой я до той ночи ничего не знала. С Бритни. Я уже упоминала о ней.

— Должно быть, ты сильно огорчилась, — он явно желает ускорить развитие событий. Весь вечер он хотел услышать эту историю, и меня уже не волнуют его мотивы. Как и мой список, в который теперь входит и пустая квартира. Что-то в нем меня зацепило, и мне хочется держаться за это.

— Я была потрясена и, конечно же, не подала вида. Притворилась, будто не замечаю его. Я пошла за очередной бутылкой пива. И вдруг я почувствовала руку у себя на плече.

— О, значит, безмолвное обращение сработало.

— Этот жест был прописан в наших отношениях. Он поинтересовался у меня, как прошел остаток лета, и я ответила, что замечательно. И отвернулась, притворяясь, что участвую в разговоре, который вели рядом с нами. Тут я почувствовала, как он убирает волосы с затылка. Он наклонился ко мне и прошептал на ухо, что хочет поговорить со мной наедине. Я решила, что та девушка — просто случайная знакомая. И что я преувеличила, вообразив роман между ними. Мы зашли за деревья. Целовались, смеялись. Он сказал, что скучал по мне.

Тут-то и следовало бы остановиться, потому что воспоминания о той ночи слишком мучительны, и мне до сих пор больно возвращаться туда.

Однако вокруг этой истории будто выросла стена, отгородившая мои эмоции. Я об этом не просила, но она стоит сама по себе, не требуя ремонта или разрешения на строительство. И меня это вполне устраивает.

Теперь мне не надо прерываться, и я продолжаю, демонстрируя лишь показные чувства.

— Митч отступил на шаг. Он улыбнулся и сложил руки на груди, впитывая всю мою любовь. Она исходила от меня, а Митч будто просто чуть-чуть повернул клапан, и это чувство хлынуло наружу. Я думала, он улыбается потому, что счастлив, ведь я любила его и мы вместе переживаем это незабываемое мгновение. Однако