черт не шутит, засечет меня с тестом на беременность, изойдет говном и убьет, даже трусы не переодев.

Я быстро перемахнула через забор и влезла на дерево.

— Вон он, — коротко сказал Роджер.

Я выглянула в окно. И впрямь, грязный пикап Тайлера уже стоял за нашими задними воротами.

— Блин, блин, блин! — забормотала я.

Тайлер приехал в своих позорных женских джинсах и зеленой футболке, рукава которой закатал, чтобы продемонстрировать пятьдесят миллионов татуировок. Едва волоча ноги — не от усталости, у него манера такая! — он обошел пикап и вытащил цепную пилу из кузова.

— Может, хоть попробуем его остановить? — шепотом спросила я.

Роджер покачал головой:

— Судя по виду, этот тип даже своих детишек сожрет.

Тайлер прошел мимо дуба, дернул шнур стартера, и пила с ревом проснулась.

Надо было слететь вниз и приковать себя наручниками к иве. Надо было отправить Роджера поджечь Тайлеру пикап, отвлечь его. Ни то ни другое не пришло мне в голову. Я онемело и неподвижно сидела и глазела, как Тайлер замахивается пилой. Она злобно и грубо вгрызлась в ствол, а я смотрела и не верила глазам своим. От дикого воя пилы даже зубы заныли. Нужно было делать хоть что-нибудь, но я лишь посматривала на дверь черного хода. В глубине души я надеялась, что Лиза встанет с кресла и вылетит ураганом из дома, живая и пылкая, чудесным образом исцелившись ради спасения ивы. Увы, дверь не открывалась. Телик в гостиной орал так громко, что Лиза могла бы еще несколько дней не замечать, что ее ивы нет больше, если она вообще способна что-то замечать. А я прогуливала контрольную по обществоведению.

Пила Тайлера въедалась в иву то с одной стороны, то с другой и визжала так, что у меня чуть глаза не повылезали. Настоящая Лиза придумала бы, как остановить Голожопого, но я не Лиза, я сидела и попустительствовала. Вот ива медленно накренилась, с треском упала, и пила умолкла.

Стало так тихо, словно весь мир затаил дыхание. Я хлопала ресницами и мотала головой — «нет», но так мелко, будто меня била дрожь. Тайлер разрубил иву на части и в несколько заходов увез обрубки на тележке. Работал он быстро и деловито, но часа два потратил. Мы с Роджером сидели и смотрели, а Лиза так и не вышла. Наконец Тайлер открыл ворота и загнал пикап во двор, чтобы выкорчевать пень.

Тайлер приладил цепи, газанул и выдернул из земли сердце Лизиной ивы. Старые корни драло наружу с таким треском, будто рвали фольгу. Мы с Роджером даже уши заткнули. Пень на цепях волочился за пикапом, оборванные корни болтались, как кишки.

Тайлер вылез из кабины и подошел к яме. Пень лежал на траве дохлым морским чудищем, которое выбросило приливом на берег. Тайлер уже отвернулся, но почесал затылок и снова уставился на облепленную землей паутину корней. Потом подошел ближе и сел на корточки, как пещерный человек перед огнем. С высоты «скворечника» я заметила у самого дна ямы что-то блестящее. Тайлер спустился в яму и стал выкапывать серебристое нечто. Возился, пока не добыл.

Вот она, грязная серебряная шкатулка, похожая на сундучок с сокровищами. Пока Тайлер выбирался из ямы, с сундучка облетела земля, и я увидела розовые металлические петли-маргаритки.

Роджер поднял брови и ткнул в меня пальцем, безмолвно спрашивая, мой ли сундучок. Я покачала головой, тогда он вытащил свой айфон и послал мне эсэмэску: «Сокровища пиратов?»

«М.б. Странно», — ответила я.

Мы оба подались вперед и посмотрели вниз, надеясь, что Тайлер откроет сундучок. Тайлер положил находку на землю, снова присел на корточки и подцепил крышку. Увы, ее либо заело, либо она была закрыта на защелку. Когда крышка наконец поднялась, Тайлер вытащил полусгнившую плюшевую утку. Маленькая, сплющенная, прежде она была желтой, но от времени покрылась бурыми пятнами.

Тайлер встряхнул игрушку, и даже в «скворечнике» мы услышали звон. Старый колокольчик звенел не мелодично, а грустно, совсем как в кино, когда вот-вот случится что-то ужасное.

— Детский сундучок, — шепнул Роджер, разочарованно хмыкнув, мол, вот скукота!

Мне скучно не было. Внутри у меня все взвинтилось и насторожилось, как будто у меня отросла еще пара навостренных ушей. Я вдруг крепко схватила Роджера за руку. Роджер наградил меня недоуменным взглядом. У нас с ним негласное правило: не плюхаться в одно кресло, не тискаться, никаких телячьих нежностей, которыми баловались мы с Брайони. Никаких сближений — если я всерьез ничего такого не чувствовала к нему.

Впрочем, увидев мое лицо, Роджер не стал вырывать руку. «Ты чего?» — шепнул он. Словно взявшая след собака, я вся подалась вперед, и Роджер, снова заинтригованный, выглянул в окно.

Тайлер отложил утку и достал из сундучка что-то маленькое, изогнутое, бежеватое под налипшей грязью. Он вертел это нечто в руках и так и эдак, словно енот, полощущий добычу в воде, и грязь постепенно слетала. Тайлер вынул из сундучка еще одну такую же штучку. Я не понимала, что это, пока он не приложил одну часть к другой и я не увидела, как они припали друг к другу, — и тут я охнула. И Роджер тоже. И судорожно стиснул мою ладонь. Мы переглянулись, и глаза у Роджера округлились, как лесные яблоки.

Тайлер стоял у ямы, разинув рот так широко, что на подбородок текла слюна. Мы с Роджером догадались, что у него в руках. Маленькая, малюсенькая, не от взрослого человека, но мы с Боссом просмотрели пятьдесят миллионов серий «Места преступления» и «Костей». В руках у Тайлера была крошечная челюсть.

— Человечья? — выдохнул Роджер.

Тайлер вытащил из сундучка клок линялой розовой ткани, облепленный бурой слизью, но я поняла, что это детское платьице с оборками, и тут-то мы услышали жуткий стенающий вой. Тайлер выронил платье, а нас с Роджером аж подбросило. Казалось, под Лизиной ивой дремал кто-то маленький и проклятый, а Тайлер выпустил его призрак на яркое солнце. Я вскрикнула, будто тявкнула, и вцепилась в Роджерову ладонь так, что у того пальцы хрустнули.

Но вопль был не призрачный. Кричали из нашего дома. Распахнулась дверь черного хода, и мама, подвывая и спотыкаясь, заковыляла в ходунках по двору. Босс шла следом и шептала ей что-то успокаивающее. Мама издала стон, и в нем была вся ее какая ни на есть преисподняя, и я стискивала руку Роджера все крепче и крепче. Мама судорожно втянула воздух и опять взвыла. Я думала, все дело в иве, но Лиза на нее даже не смотрела.

Плач