— Ты! — Козлов ткнул пальцем в Пряника, зная его вспыльчивый нрав, и объявил: — Почему смотришь так непочтительно?!

— Ах ты, собака легавая! — взвился коск. — Не нравится ему, как я на него смотрю!

И тут же получил удар резиновой дубинкой. Охранники свалили его на землю и немного попинали ногами для острастки.

— Всё ясно? — спросил Козлов, обращаясь к остальным. — Кого еще поучить уважению?

Отвечали в общепринятой манере. Нестройным хором.

— Не надо учить. Всё ясно, гражданин начальник.

— Мы коски с понятием…

— Прекрасно, — комендант смерил Эдика лукавым взглядом. — Заключенный Цитрус.

— Я!

— Зайди-ка ко мне в кабинет. Есть о чем побеседовать.

— Сейчас?

— Зачем же сейчас? После обеда. Я распоряжусь. Тебя пропустят.

Эдвард кивнул, предчувствуя, о чем пойдет разговор. Акуле опять мало корма. Придется повысить мзду. Процентов до восьми-десяти. И твердить, что на этот раз он отдает вообще всё. Опять хитрить и изворачиваться… Вот так всегда и везде. Стоит немного накопить жиру, как тут же обязательно находится кто-то, кто желает отхватить кусочек от твоего состояния.

— А ты, Жбанюк, чего на меня волком смотришь? — дежурно поинтересовался комендант, вглядываясь в добродушное лицо Дылды, и пошел вдоль строя косков: — Не стоит забывать, ребята, что все вы — грязные подонки, отбросы общества, направленные сюда с одной только целью — исправиться, стать полноценными, полезными для социума гражданами. Вам всё ясно? Тебя, Жбанюк, я не спрашиваю. Что бы я ни сказал, ты всё равно не поймешь.

— А че не пойму?! — обиженно промычал Дылда. — Всё я понял. Вы думаете, мы отбросы, да? А мы — классные ребята. Так мне кажется. Особенно Рука. Он мой друг…

— Ишь, разговорился, — усмехнулся Козлов. — Поговорим о тебе. Ты вот полезный член общества, Жбанюк?

— Ну…

— Что ну? Ты за что на срок попал в первый раз?

— Ну, это…

— Что «ну это»?! Сопли подотри, Жбанюк, на астероиды просто так не попадают! И ты сюда попал, как и остальные подонки, либо потому что ты вор-рецидивист, либо потому, что ты — насильник и убийца. Твою историю я отлично знаю, Жбанюк. Всё в деле записано. Убийство, еще убийство — якобы по неосторожности… А первый раз ты попал сюда потому, что плеер у тебя, видите ли, подростки отняли. А ты их зверски замучил. Так?

— Не так, — помрачнел Дылда. — Я их только поучить немного хотел. Потому что они злые были.

— Ты, надо думать, добрый… Добрый я, а не ты! Лежи, мразь! — Комендант от души пнул начавшего приподниматься Пряника, отчего тот опрокинулся и ткнулся лицом в землю. — Вот так! — Удовлетворенно заметил он. — Запомните все, — продолжая ходить из стороны в сторону, выкрикнул Козлов. — Пока я комендант на этом астероиде, воры-рецидивисты, убийцы, насильники и прочая шваль здесь будут исправляться и превращаться в примерных граждан! Никаких пьянящих колосков, шоколада, никакого пива! Не говоря уже о прочих горячительных напитках. Только сухие пайки и баланда! Работать, работать и еще раз работать! За талоны!

При упоминании талонов заключенные третьего барака, выведенные на прогулку под своды огромной пещеры, заскрипели зубами от ярости. У непривычного человека, наверное, мороз по коже пошел бы от их исполненного ненависти вида, но охрану коски не пугали — видели всякое. Талонная система возмущала заключенных донельзя. На всю колонию имелась всего одна лавчонка, где продавалось съестное. Но получить его можно было только за талоны — они выписывались на конкретное лицо, купить талон нельзя было ни за какие деньги. Все, кто работал, могли раз в месяц приобрести банку сгущенки или какой-нибудь замороженный бифштекс и сожрать его прямо в лавке — выносить продукты наружу запрещалось. А коскам, игнорирующим рудные работы, в лавке делать было нечего — за деньги там ничего не продавалось…

Козлов присел, приподнял голову Пряника за уши и заглянул ему в глаза.

— Будешь исправляться, подлец?

— Не буду! — промычал тот.

— Тьфу ты, — комендант выпустил уши и отряхнул руки. Коск снова ткнулся лицом в землю. — Придется перевести в четвертый барак. Вот пока среди нас есть такие, как этот мерзавец, всё насмарку. Хорошо, что встречаются и другие. Те, что встали на путь исправления. И всё делают для того, чтобы исправиться. Я, конечно, имею в виду нашего Эдварда. Да, Цитрус, ведь мы встали на путь исправления?

— Безусловно, — ответил тот.

— Вот… Берите пример с него. Ну, ладно, — Козлов постоял некоторое время в задумчивости, качаясь с пятки на носок, потом извлек из кармана старинные часы, отщелкнул картинным жестом крышку и сообщил сопровождающим: — Время обедать. Пойдемте, господа. Похлебаем щей.

Он пошел по прогулочному плацу, следом за ним двинулись вертухаи.

Пряник пошевелился в пыли, тронул разбитую губу и проворчал:

— Ты мне за всё ответишь!

Эдвард отсчитывал купюры, действуя левой механической рукой. Протез он заказал с самой Земли, задействовав все связи профсоюза косков, который буквально через пару месяцев после начала развития игорного бизнеса, с благословения Седого, был скуплен на корню.

Хотя мастера обещали, что он получит совершенный аналог утерянной конечности, рука на поверку оказалась малочувствительной и крайне прихотливой. Не она ухаживала за ним, а Эдварду приходилось обхаживать механическую руку — протирать тряпочкой, смазывать суставы. Иначе они начинали самым противным образом скрипеть. К тому же цвет протеза — поначалу нежно-розовый — со временем сменился зеленоватым. Конечно, функциональность у механической конечности была выше, чем у обычной руки, но радости при всех остальных минусах это доставляло мало. Под гибкими искусственными пальцами купюры шелестели, как листва на деревьях в ветреный день.

— Девятьсот шестьдесят семь, девятьсот шестьдесят восемь, — проговорил он нараспев. Не густо. Посмотрим, кто еще нам задолжал. Так, Змей отдал. Ошпаренный отдал. Пряник. Не отдал. А я ведь его предупреждал, что четверг уже близко. Значит, не понял. Обидно. Ох уж этот Пряник, вечно с ним проблемы. Хоть к игорному столу его не подпускай. — Эй, Дылда! — позвал Эдвард.

— Я здесь, — улыбающаяся широкая физиономия свесилась с верхнего яруса нар.

— Тут кое-кто не отдал долги, — сказал Рука, — надо бы пугнуть его. Но не сильно.

В прошлый раз, когда он попросил Дылду припугнуть одного жадного парня, здоровяк перестарался — перевернул того вверх тормашками и скинул в лестничный пролет. Парень летел десять метров. Спасло его только то, что гравитация на астероиде низкая и сильно разогнаться он не успел. Но всё равно он еще лежал в тюремном лазарете.

Дылда спрыгнул со второго этажа нар.

— Кого?

— Пряника.

— Пряника, хорошо, — здоровяк пошел к двери.