– Пойдемте, – сказал он, – я представлю вас королеве.

Я последовал за ним, поклонился, пожал руку королеве и королеве-матери и с большой неловкостью обнаружил, что невозможно снять шляпу, если она в виде шлема и завязана тесемками у тебя под подбородком.

До сих пор помню, что стояла холодная сырая погода и на королеве было меховое пальто и желтый шарф. Мы поговорили о Стейткрефте, а когда к нам присоединился лорд Байстер, то и о Маринерс Логе. Затем мистер Кезелт помог мне вспрыгнуть в седло, и мы со Стейткрефтом отправились на старт. Но мой скакун на половине заезда растянул коленное сухожилие, и когда я вел его назад, то размышлял о совпадениях, которые привели к встрече с королевой и королевой-матерью. У меня и мысли не мелькнуло, что это отнюдь не последняя встреча.

Шесть недель спустя мистер Кезелт предложил мне в следующем сезоне регулярно работать для него. Этот момент я никогда не забуду. Мы стояли на веранде, опоясывающей весовую в Сендаун-Парке, и меня сильно взволновало его предложение. Работать для мистера Кезелта означало работать с лошадьми, принадлежавшими королевской семье, то есть я поднимался сразу на несколько ступенек по лестнице своей личной карьеры. Даже сэр Эдмунд Хилари, поднявшись на Эверест, наверно, не чувствовал себя на такой высоте, как я в тот момент.

Но мне пришлось сказать, что я должен посоветоваться с Фрэнком, согласится ли он, чтобы я работал для него только часть времени, и к тому же я только что возобновил контракт с лордом Байстером, который нельзя разорвать, даже если бы я хотел. Кен и Фрэнк, так же как и Джордж Оуэн годы назад, напутствовали меня принять лестное предложение, и в сезоне 1953 – 54 года я работал для лорда Байстера, мистера Кезелта и Фрэнка, когда первые два не нуждались в моих услугах.

Для Питера Кезелта тренировка скакунов вначале была увлекательным хобби. Он и двое его друзей владели несколькими лошадьми и получали огромное удовольствие от участия в скачках. Они держали лошадей в доме мистера Кезелта в Кенте и нанимали тренера для работы с ними.

Когда как жокей-любитель мистер Кезелт в течение семи сезонов одержал шестьдесят побед, он решил взять тренерскую лицензию, чтобы самому готовить скакунов к соревнованиям. Первое время его конюшня пополнялась в основном за счет лошадей, которых посылали к нему друзья, но, когда другие владельцы увидели, каких успехов добиваются его подопечные на скаковой дорожке, мистеру Кезелту пришлось пристраивать дополнительные боксы, и скоро он стал одним из ведущих тренеров Англии.

В новом сезоне все устроилось хорошо.

У мистера Кезелта было много молодых лошадей, которые участвовали в соревнованиях новичков и завоевали несколько побед. Скакуны лорда Байстера обычно выходили на старт трехмильной дистанции для взрослых высококлассных животных. И эти два вида скачек сталкивались реже, чем можно было ожидать. И Фрэнк Канделл тоже мог всегда рассчитывать на меня. Так что все получилось самым лучшим образом: я работал с великим множеством лошадей, и великое множество раз мы приходили к финишу первыми.

К Рождеству я выиграл столько скачек, сколько раньше мне едва удавалось за весь сезон. Началась длинная необъяснимая полоса удачи. Не только хорошие лошади, от которых ожидали победы, приходили первыми, но и животные, никак раньше не проявлявшие своих достоинств, энергичным галопом выигрывали заезд, и почти безнадежные флегматики победно вели скачку, когда их эффектные соперники падали. Погода стояла терпимая, падения не мешали мне продолжать соревнования, и я все время думал, что такая удача не может продолжаться долго.

Но она продолжалась.

После Рождества из-за плохой погоды наступил небольшой перерыв, и дожди подмыли мою удачу. В день соревнований за Золотой кубок в Челтенхеме мне показалось, что счастливая полоса закончилась.

Мне предстояло работать для лорда Байстера с Маринерс Логом, и я надеялся, что короткая прогулка со Стейткрефтом в прошлом году завершила длинную череду невезений, мешавших мне принимать участие в этих скачках. Но я ошибался. За несколько заездов до соревнований за Золотой кубок я работал с Лочроем, упал после последнего барьера и вывихнул левое плечо.

В который раз я отправился в травмопункт челтенхемской больницы, где сестра, увидев, как Мери помогает мне войти в дверь, воскликнула:

– Как! Это опять вы! – И добавила, что у них всегда готово для меня место и я могу лечь в постель.

Она видела меня не меньше шести раз за предыдущие три года. Но плечо быстро поставили на место, и в этот день я не нуждался в постельном режиме, поэтому, вскочив в такси, которое Мери вызвала по телефону, помчался на ипподром. Мне так хотелось увидеть финиш заезда за Золотой кубок, но мы вошли в паддок, когда последние приветствия зрителей затихали вдали и диктор в громкоговорителе объявил, что Фор Тен выиграл, а Маринерс Лог пришел вторым.

Вывих плеча еще долго напоминал о себе, хотя через день или два, когда сняли повязку, я забыл о нем на несколько месяцев. В конце декабря следующего сезона на Рождественских скачках в Кемптон-Парке, когда во время очень тяжелого финиша мне всего на кончик носа удалось обойти идущего следом скакуна, я почувствовал, что плечо снова куда-то ушло. Судорога, которая свела руку, нарушила ритм, взятый лошадью, и мы на голову проиграли заезд вместо того, чтобы выиграть его. Не стоит и говорить, что владелец лошади не пришел в восторг от случившегося, но его огорчение было несравнимым с моим, потому что повторявшиеся вывихи стали навязчивым кошмаром.

Я очень неудачно вывихнул правое плечо на второй год после того, как начал участвовать в скачках. Рука выпадала из своего гнезда при малейшем неловком движении во время заезда, и хотя я ухитрялся ставить ее на место, но понимал, что вряд ли тренерам понравится жокей, который прямо на глазах рассыпается на части.

Спас меня великий хирург Билл Теккер: он провел сложную операцию, и правое плечо стало как новенькое. Но мне вовсе не улыбалось повторить операцию с левым плечом и потом четыре месяца ждать выздоровления.

В мрачном и подавленном состоянии я приехал в клинику к Биллу Теккеру, ожидая услышать худшее. Но травма оказалась не такой серьезной, как я боялся. Выяснилось, что есть только одно положение, в котором мне грозит опасность вывиха, и Билл предложил носить повязку, которая напоминала бы, что не надо ставить руку в эту позицию. С тех пор под жокейской формой я всегда носил тугую повязку, притягивающую верхнюю часть руки к плечу. Я был не единственным жокеем, которого, будто помятый автомобиль проволокой, стягивали бинтами. Многие таким путем помогали природе защищать слабые места.

Когда я работал для мистера Кезелта первый сезон, у нас с Мери появилось огромное увлечение: мы строили дом.

Хотя мы были очень счастливы в доме Кена Канделла и трудно найти более щедрого домовладельца, нам хотелось иметь собственный дом на земле, принадлежавшей нам. Родился второй сын, я предвидел, как буду учить мальчиков ездить верхом, а в деревне возле Кемптона, где мы жили, не нашлось бы места и для пони. Два лета мы провели в поисках дома, который можно бы купить, но такого, в какой влюбились бы с первого взгляда, так и не нашли.