– Если посчитаю, что вина искуплена. Думаю, сотни лет верной службы будет достаточно. Надеюсь, госпожа Кацуми и господин Нобу со мной согласятся, когда придёт время. Они всё ещё выступают за пожизненное изгнание и лишение крыльев. Но я как никто другой понимаю, что для тэнгу значит остаться без крыльев. Худший позор и представить сложно. Всё равно что прилюдно заявить о своей немощи, потерять то, что делало тебя тобой. Целым и настоящим. Тэнгу без крыльев, что человек без рук и ног – существовать можно, но у многих ли хватит воли назвать это жизнью? К тому же с потерей крыльев Райдэн потерял и часть своей магической силы. Сейчас он немногим сильнее низших ёкаев. Другие тэнгу – подданные его клана – отказались ему служить и покинули его земли. Для них подчиняться бескрылому тэнгу – страшный позор.

Мико поджала губы. Она и не представляла, что последствия потери крыльев так ужасны. А уж по нахальному лицу Райдэна и вовсе нельзя было угадать, что он чувствует на самом деле. Впрочем, и сама Мико давно и наглухо срослась со своей маской, той самой, что защищала её от внешнего мира и помогала закрыть глаза на всё то, чего она лишилась.

Мико тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли: вот ещё, думать о Райдэне на чудесной прогулке с Акирой, да ещё и жалеть его. Дёрнул же демон завести этот разговор.

– Я велю Райдэну держаться от тебя подальше, – вдруг заявил Акира, всем телом разворачиваясь к Мико. – Не хочу видеть его рядом с тобой.

– Не думаю, что он причинит мне вред, – осторожно сказала Мико. Всё её нутро воспротивилось словам Акиры. Если уж кому и прогонять Райдэна, так это ей самой и тогда, когда она того захочет. Нет, о чём это она? Она этого и хочет: чтобы Райдэн держался подальше, чтобы не втягивал её в свои игры, чтобы не занимал её мысли.

– Как представлю, что он смотрит на тебя, схожу с ума. – Акира приблизился к Мико и поцеловал в макушку. – А уж если подумаю, что он может к тебе прикасаться…

Акира шумно выдохнул, а Мико невольно вспомнила, как Райдэн крепко обнимал её в полёте, крепко и при этом необычайно осторожно, как она лежала на его груди, чувствуя кожей биение его сердца. Щёки вспыхнули румянцем, а грудь обожгло чувством вины оттого, что она вообще задумалась об объятиях Райдэна.

– Он же не прикасался к тебе, пока меня не было? – Акира лёгким поцелуем коснулся уха Мико.

– Нет, – солгала она, и грудь защемило от боли. Она подалась навстречу Акире, чтобы загладить вину, чтобы у неё не было необходимости больше лгать, чтобы у него не было причин сомневаться.

Их губы встретились в страстном поцелуе, и Мико облегчённо выдохнула, когда одна рука Акиры скользнула в ворот её кимоно и с силой сжала грудь, а другая обхватила за талию. Раненый бок отозвался острой болью, но Мико стерпела, издав лишь короткий стон, который Акира принял за желание. Он развернул Мико спиной, прислонил к стволу ивы и быстрым движением задрал подол её юкаты.

Мико не пыталась его остановить, стараясь дышать ровно и не обращать внимания на боль. Она не хотела его разочаровывать, не хотела, чтобы он сомневался в ней и в её чувствах. Она хотела, чтобы Акира был счастлив, тогда будет счастлива и она.

После прогулки Акира снова улетел на гору Хого, пообещав вернуться к утру, а Мико на негнущихся ногах отправилась в свою комнату. На боку юката расплылось несколько пятен крови, которые Мико старательно прикрывала рукавом. Закрыв за собой дверь, она осмотрела раны. Одна из них открылась, но совсем немного, и Мико выдохнула. Тут на полу у двери она заметила небольшой свёрток и записку.

«Это лекарства от нашего общего друга. Пей по глотку после завтрака и перед сном. Если будет продолжать болеть, говори. Не забывай про амулет».

Мико застонала, скомкала записку и швырнула в угол комнаты.

Глава 20

Мышь, решившая стать кошкой

Глаза госпожи Кацуми смотрели строго и надменно. Она даже не пыталась сделать вид, что находиться в обществе Мико ей приятно или интересно, хоть и вела себя безукоризненно вежливо. Впрочем, возможно, дело было вовсе не в Мико, а в том, что тысячелетняя кицунэ была вынуждена возиться с неразумным ребёнком, который умрёт раньше, чем она успеет моргнуть.

– Танец кагура – важная часть обряда, без которой заклинание выйдет неполным, – говорила она, обводя взглядом просторный зал, устланный отполированными до блеска досками. Золотые глаза её поблёскивали, запирая в себе полуденное солнце.

За её спиной сидела пара ёкаев, похожих будто две капли воды. Один играл на флейте, а другой пел, и оба они синхронно качали головами с острыми рожками и бровями-точками и помахивали тонкими белыми хвостами с серыми кисточками.

Мико подняла руку с кагура сузу – маленьким посохом, увенчанным двенадцатью золотыми бубенчиками. Длинные ленты, прикреплённые к его основанию, взметнулись следом. Мико их подхватила, повернулась, наклонив голову, и слегка присела, повторяя заученные движения. Руки и спина болели от долгих повторов одних и тех же поз, ещё не заживший бок безостановочно ныл, ноги дрожали от усталости. Госпожа Кацуми прибыла в замок Акиры на рассвете, и с тех пор они без перерыва разучивали танец. Кагура был призван очистить пространство и позволить заклинанию развернуться в полную силу, призвав дремлющий в Мико дух божественной принцессы Эйко. При очередном повороте Мико умудрилась споткнуться о собственные хакама. Она не упала, но бубенцы жалобно звякнули.

Госпожа Кацуми неодобрительно цыкнула, похоже, теряя терпение. Взмахнула рукой, останавливая музыку.

– Угораздило же принцессу Эйко переродиться в такой никчёмной девчонке, – шепнул один музыкант другому, и оба они противно захихикали, прикрыв лица рукавами.

Мико стиснула зубы. Госпожа Кацуми сделала вид, что не услышала их слов.

– Готов поспорить, господину Акире приходится напиваться, прежде чем прикоснуться к ней, – зашуршал второй музыкант. – С таким-то лицом…

В следующий миг зал сотряс вскрик боли, зазвенели бубенчики, и музыкант завалился на спину. Это Мико со всей силы швырнула в него кагура сузу, угодив точно по рогатой голове. Его близнец выронил флейту, испуганно уставился на Мико и отполз в сторону, словно опасаясь, что она сейчас швырнёт что-то ещё или, чего доброго, набросится на него сама. Мико, может быть, и бросилась бы, если бы не острый взгляд госпожи Кацуми. Он буквально пригвоздил Мико к месту. Захотелось съёжиться, вжав голову в плечи, и сделаться очень маленькой и незаметной, совсем ничтожной, но Мико заставила себя выпрямиться и с вызовом посмотреть на кицунэ.

Алые губы госпожи Кацуми растянулись в довольной усмешке. Она поднялась на ноги, и девять хвостов веером раскрылись за её спиной.

– Может быть, ты чего-то и стоишь, – сказала она, глядя на Мико сверху вниз. – На сегодня достаточно.

Сложив руки с острыми когтями на животе, госпожа Кацуми направилась к выходу. Музыканты, спотыкаясь и с опаской косясь на Мико, побежали за ней. Лицо одного было залито голубовато-зелёной кровью. Меткий удар сузу рассёк ему бровь.

Как только дверь за ними закрылась, Мико опустошённо выдохнула и села на пол. От злости у неё дрожали руки, а боль в боку притупилась. Ёкаи говорили так, зная, что Мико их услышит, делали это специально. И госпожа Кацуми явно не собиралась их одёргивать. Почему? Потому что ей всё равно? Потому что правила вежливости запрещают поправлять других? Потому что она хотела проверить Мико? Но в чём тогда была проверка? Дерзнули ли бы низшие ёкаи говорить такие вещи, не будучи уверенными, что за это не последует никакого наказания? Кацуми выглядела страшно, внушала трепет одним своим взглядом, и – Мико была уверена – в гневе была ещё страшнее.

«Какие они все странные», – подумала Мико, поднимаясь с пола.

В столовой её уже ждал обед. Акиры снова не было в замке, поэтому накрыт был только один столик. Это расстроило Мико, сейчас