Эбби швырнула газету туда, откуда взяла ее, — на холодный каменный парапет. Лицо Челси Дейвис за последние несколько дней она видела так часто, что оно буквально въелось в память. Она сталкивалась с ним, как только включала телевизор или открывала газету. Когда какая-то журналистка позвонила ей и попросила прокомментировать это событие, Эбби сначала хотела просто повесить трубку. Бет их не интересовала, им нужно было ее мнение о Гарднере. А в эти игры она играть не собиралась. С другой стороны… Возможно, газетчики могли ей помочь и напомнить миру о существовании ее маленькой девочки.

Она взглянула на группки людей на пляже: парочки, держащиеся за руки; подростки, подначивающие друг друга полезть в ледяную воду холодного Северного моря; дети, гоняющиеся за собаками, которые, в свою очередь, гоняются за мячами.

Солнце, каким бы слабым оно ни было, готовилось завершить этот день — как и мамочки, которые уже начали собирать разложенные на песке одеяла, детские ведерки и лопатки. Она ужасно проголодалась и боролась с искушением купить на автостоянке гамбургер, но не хотела никуда двигаться, пока пляж полностью не опустеет. До тех пор, пока не отсканирует каждое лицо, она будет сидеть на месте и продолжать наблюдение.

Эбби сунула руку в карман, и пальцы ее наткнулись на пачку конвертов. Ей больше не нужно было заглядывать в эти письма, чтобы вспомнить, о чем в них сказано. Запомнить их содержание было несложно. Они были очень короткими и всегда одинаковыми. Три записки, по одной в год, начиная с момента исчезновения Бет, а потом ничего. Потом все просто оборвалось. Она не знала, что это может означать.

Запахнув поплотнее куртку, она искоса смотрела, как ветер поднял рядом небольшую песчаную бурю. В ее сторону направлялась семья из трех человек. Дети, несмотря на уговоры матери, побежали вперед. Эбби переключилась на их лица, но мальчика, естественно, сразу же отбросила. Сестра старалась не отставать от него. Вздохнув, Эбби отвернулась. Слишком взрослые, подумала она. Мальчик уже пробежал мимо Эбби, когда девочка вдруг споткнулась и вскрикнула. Упав на песок, она заплакала, но мальчишка продолжал бежать дальше. Эбби слезла с парапета, на котором сидела, подняла девочку и оглядела ссадину на ее коленке.

— Все будет хорошо, малышка, — сказала она, вынимая из кармана салфетку, чтобы смахнуть песок с ранки.

— Лорен! — позвала подошедшая сзади женщина. Мельком взглянув на Эбби, она взяла девочку за руку, даже не осмотрев ее. — Я же велела тебе не бегать, — сказала она и, окликнув мальчика, повела детей в сторону стоянки.

Эбби стояла и смотрела, как женщина укладывала вещи в машину, пока она и ее ссорящиеся дети не исчезли из виду, потом снова забралась на свой наблюдательный пункт. Пляж быстро пустел. Над морем показались темные тучи, и Эбби поняла, что надвигается шторм.

Когда с пляжа ушли последние гуляющие, Эбби спрыгнула на землю и пошла домой. На полпути ее застал дождь. Капли были очень крупные, и на тротуаре быстро образовались глубокие лужи. Проезжавшие мимо машины брызгали на ноги Эбби грязной водой, дождь хлестал ей в лицо. Она вытирала рукавом глаза — бессмысленное занятие — и чувствовала себя жутко одинокой. Ей и самой было трудно понять, плачет ли она, идя под этим ливнем. Она попыталась вспомнить, когда плакала в последний раз. Уже давно. Относительно, конечно.

Повернув за угол, она увидела перед домом машину. Она не ожидала его сегодня, но какая-то ее часть даже обрадовалась, что, по крайней мере, эту ночь не придется проводить одной. Хотя, возможно, она этого заслуживала. Эбби понимала, что сейчас с ней очень тяжело. Она не могла выдерживать эти осуждающие взгляды и незаданные вопросы о том, где она была и о чем думает. Остановившись, она смотрела на дом, к которому имела уже слабое отношение. Она практически здесь не жила. По-настоящему не жила. Это был уже не родной очаг. Она не могла вспомнить, чтобы хоть где-то чувствовала себя действительно дома. Дом, который она делила — и делила счастливо! — со своей семьей, казался таким далеким воспоминанием, что она уже не была уверена, не выдумала ли все это.

Эбби подумала о том, чтобы развернуться и уйти, переночевать где-нибудь в гостинице, но это был не выход и долго так продолжаться не могло. С деньгами было слишком туго, и она понимала, что завтра все равно придется вернуться обратно. После того как она продала свой дом, чтобы финансировать поисковую кампанию, он поддержал ее и предложил жить у него. Сначала она снимала небольшую квартирку в городе, но почти ею не пользовалась. Потом пошло-поехало: сначала съемные комнаты, пансионы, а потом все чаще — диван у него в гостиной. Теперь это ее дом. Или, по крайней мере, место в ее ситуации, максимально к нему приближенное. Правда, время от времени ей необходима была компания живого человека, но если рассуждать более прагматично, ей нужно было место, где будет жить Бет, когда в конце концов вернется.

На противоположной стороне улицы завелась машина, и недовольное ворчание двигателя прервало ее мысли. Трогаясь, автомобиль взвизгнул шинами на мокрой дороге. Эбби глубоко вздохнула и, роняя с кончика носа капли дождя, побрела в сторону дома.

Она увидела его через окно сидящим на диване с закинутой на спинку рукой. Он обернулся и посмотрел на нее. Бросил на нее тот самый взгляд и встал. Она поднялась на крыльцо и стала доставать ключ, но он уже открыл дверь. Стоя на пороге, он оценивающе оглядел Эбби и только потом отступил в сторону, пропуская ее в дом.

— Погоди, — сказал он и, сбегав в кухню, принес полотенце.

Он отдал его Эбби, и она, сбрасывая с ног мокрые кроссовки, вытерла лицо.

— Спасибо.

Он оперся о перила лестницы, а она, сняв промокшую куртку и джинсы, бросила их на пол у двери.

— Привет.

Она подняла глаза и увидела Джен, стоящую позади Саймона с чашкой кофе в руке.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Эбби.

— Ну, ты не пишешь, не звонишь… — улыбнулась Джен. — Вот я и подумала: дай, мол, заеду, хоть поздороваюсь.

Эбби взглянула на Саймона, который стоял и смотрел в пол. Она вдруг почувствовала себя так, будто была голой.

— Мне нужно принять душ, — сказала она и начала подниматься по лестнице.

— Подожди.

Саймон взял ее за руку и повернулся к Джен, которая кивнула и огляделась, куда бы поставить чашку.

— Нужно было перезвонить, — сказала Джен, — предупредить заранее. — Она надела плащ и остановилась перед Эбби. — Позвони мне. Мы что-нибудь придумаем.

Эбби кивнула, глядя, как Джен перед уходом стиснула плечо Саймона. Она хотела уйти, но ладонь его по-прежнему лежала у нее на руке. Она стояла перед ним в нижнем белье и дрожала, ожидая, пока он что-то скажет. Она видела, что он взвешивает «за» и «против»: то ли объясниться с ней, то ли оставить все как есть. На самом деле она не винила его за это. Иногда она и сама задумывалась, сошла ли с ума уже или только на пути к этому. Был ли в этом вообще какой-то смысл? Наверное, нет. Но отсутствие другого плана и других занятий заставляло Эбби продолжать делать то, что она делала.