– Ты совсем голову потерял? – рассвирепел Саловди, войдя следом.

Зарема стояла на пороге, ожидая взбучки. Отчего-то ей казалось, что ее вина в этом тоже была. В конце концов, она могла заметить запах раньше.

Однако мужчин она не интересовала. Саловди схватил правой рукой Андрея за ухо и пригнул почти к самому полу:

– Я за что тебе деньги плачу? Чтобы ты все дело сорвал, да?!

– И-ии! – сделавшись от боли пунцовым, заскулил Андрей.

Это привело чеченца в бешенство. Он вдруг со всего размаха залепил кулаком ему в голову. Андрей упал, а Саловди со всего размаха двинул ему ногой в живот. Охнув, Андрей скорчился.

– А вы чего стоите? – Атабаев развернулся к дверям. – Снимайте с себя пояса!

Женщины устремились к себе в комнату.

– Почему вы вернулись? – спросила Зарема, пройдя следом за Кемисой и Нурпат в комнату.

– Мы уже доехали до станции, когда кто-то позвонил и отменил акцию. – Нурпат сняла куртку, бросила ее на диван и стала стягивать с себя свитер.

– Как, совсем? – удивилась Зарема.

– Нет, ее просто перенесли, – вступила в разговор Кемиса. – У русских скоро праздник, – она наморщила лобик, силясь вспомнить название.

– Четвертого ноября – День народного единства, – сказала уже оставшаяся в одном бюстгальтере Нурпат. – Вот и хотят наши мужчины показать, что нет никакой дружбы в этой стране, и не хотят жить в ее составе чеченцы. Саловди сказал, что в этот день поминают тех, кого репрессировали при Сталине. А ведь тогда больше всего наш народ пострадал. Почти всех чеченцев вывезли в товарных вагонах в Казахстан умирать. Тех, кто болел или отказывался, расстреливали. Целые селения убивали. Еще в этот день много веков назад русские объединились, чтобы разбить польских завоевателей. В Москве есть памятник Минину и Пожарскому. Считается, что именно они уговорили людей прекратить распри ради общей победы.

– Откуда ты все знаешь? – не без восхищения спросила Кемиса.

– Я училась в институте, когда Советский Союз был, на историка.

Кемиса хмыкнула:

– Женщина должна рожать и воспитывать детей, а не учиться половину жизни.

Нурпат повернулась к Зареме боком:

– Расстегни.

– Но ведь это еще целую неделю ждать надо? – по-видимому, лишь сейчас посчитав дни до акции, ужаснулась Кемиса.

– Почему ты так спешишь умереть? – рассердилась Нурпат. – Всему свое время. Ведь это воля Аллаха.

– Хочешь сказать, что это он позвонил по телефону? – нервно рассмеялась Кемиса.

Зареме показалось, что дело здесь совсем в другом. Девушка как раз очень боится смерти, поэтому у нее уже попросту нет сил ждать страшного конца.

– На все его воля, – вздохнула Нурпат. – Плохими людьми Шайтан управляет, хорошими – Аллах.

Зарема отправилась на кухню готовить ужин. Вскоре пришли Нурпат и Кемиса. Они решили сделать мясо под чесночным соусом. Когда все было готово, Зарема нарезала сыр, промыла под краном пучки купленной на рынке кинзы, укропа и петрушки. Все это уложила на тарелку и отправилась звать мужчин. Женщины ели отдельно. Тоже на кухне, но только после того, как уходила сильная половина.

Пока Саловди и Андрей наслаждались национальной кухней, Зарема забралась с ногами в уголок дивана и стала дочитывать купленную в день приезда книжку.

– Коран читать надо, – с назиданием сказала Нурпат. – Все эти писатели – грешники. В их книгах разврат. Мой муж говорил, что надо вообще запретить привозить в книжные магазины Чечни журналы и книги, написанные неверными.

– Любят все одинаково, и страдают тоже, – возразила, не отрываясь от чтения, Зарема.

– Все равно, не походишь ты на чеченку, – неожиданно подала голос Кемиса. – Ведешь себя странно.

– Как это? – Зарема, наконец, оторвалась от чтения и посмотрела на сидевшую на стуле Кемису.

– Читать любишь, – девушка пожала плечами.

– Мужчины поели, – объявила Нурпат, услышав донесшийся из коридора звук шагов.

Женщины быстро перекусили, попили чаю, убрали посуду. Зарема задержалась. Она составила тарелки и разложила в ящике ложки. В комнате никого не оказалось. Она не удивилась. Женщины могли уйти приводить себя в порядок. Она снова взяла книжку, открыла на нужной странице и стала читать. Однако время шло, а Кемиса и Нурпат не возвращались.

Теряясь в догадках, куда они делись, Зарема прошла к ванной и прислушалась. За дверями было тихо. Она потянула за ручку. Никого.

«Саловди не раз предлагал смотреть телевизор, наверное, у него», – решила она и вернулась обратно в комнату. Было уже поздно. Она расстелила постель, уложила рядком три подушки и улеглась. Однако спать не хотелось. Мысли крутились вокруг письма Андрея своей девушке. Оказывается, он зарабатывает на том, что чеченки взрывают себя, чтобы потом жить с ней и не знать нужды. Это злило Зарему. Другое дело, если бы он был чеченец. Они умирают ради своей республики. Но он-то русский…

Сон сморил ее лишь под утро. Однако ее тут же разбудил кто-то рухнувший рядом. Зарема вскрикнула, вскочила и щелкнула выключателем стоявшей на стуле лампы. Заплаканная, с опухшим лицом, рядом лежала Нурпат.

– Почему ты плачешь?

– Я чувствую себя просто вещью, – одними губами проговорила женщина.

– Тебя изнасиловали? – догадалась Зарема.

– Он обходился со мной как с животным, – подтвердила Нурпат. – Я не смела отказать. Но потом мне стало плохо, а он требовал ласки. Я не смогла ему дать того, что он хотел.

– Ты была у Саловди?

– Шла с кухни, он втащил меня в комнату, – подтвердила Нурпат.

– А Кемиса?

– Ей он приказал ублажать Андрея, – ошарашила Нурпат.

– Разве так поступают мусульмане?! – ужаснулась Зарема. – Кто же отдает своих женщин кафирам?

– Знала бы ты, сколько русских женщин нянчит детей от чеченцев, – простонала Нурпат. – Вспомни, что наши мужья творили, когда только началась война. В отряде, где воевал мой отец, постоянно жили три женщины, они ублажали моджахедов. Их часто били и плохо кормили. Это долго длилось. Потом вдруг мужчины один за другим стали болеть дурной болезнью. Они обвинили в этом несчастных русских женщин. Все понимали, что это не так. Сами заразили.

– И что с ними сделали? – заранее зная ответ, спросила Зарема.

– Страшно рассказывать, но они просили, чтобы их поскорее убили, такие муки терпели, – ответила Нурпат.

– Красиво в Москве? – спросила Зарема, ради того, чтобы сменить тему.

– Грозный сейчас тоже не узнать, – после небольшой паузы проговорила Нурпат. – Но тут все женщины грязные.

– Как это? – не поняла Зарема.