Забытый азарт поднялся из глубин сознания. Он стал лесной собакой, идущей по следу. Ему случалось загонять дичь и посложнее. Пришла пора показать все, на что он способен.

При взгляде на лицо встречной женщины ему почему-то вспомнилась Грета. Он даже улыбнулся, представив ее открытый взгляд. Может быть, на его вкус она была излишне сдержанной. Но все же, несмотря на их редкие совместные шалости, она была надежным боевым товарищем, который никогда не подводил его и был с ним максимально честен. На этом свете имелось немного людей, которым он мог бы довериться так же, как ей. Он с грустью подумал, как ему будет не хватать ее там, на другой земле. Если там вообще есть какая-то земля.

Прочитав сотни книг, он вывел для себя простую форму добра и зла, бога и дьявола, света и тьмы: физика мира ничему не противоречила, добро и зло существовали на самом деле, просто к ним следовало относиться как к физическим законам. Священники и ученые толковали об одном и том же, мир был устроен логично и непротиворечиво, разница между первыми и вторыми заключалась лишь в том, что одни упрощали толкование мироустройства до идиотизма, обрекая свои посылы в форму фантастических сказаний и проповедей, а другие были способны свернуть слушателям мозги набекрень, излагая иерархии сущностей и связи между ними. Бог и дьявол тоже существовали, причем обязательно в паре, ни один из них не имел смысла сам по себе, эта двойственность выражалась в способности материи к самоорганизации и одновременно в ее тяге к энтропии, к хаосу. Бог неизменно создавал из кипения частиц сложные структуры, включая и таких никчемностей, как люди, дьявол же неизменно ввергал эти структуры в хаос, вновь разлагая их на составляющие. Эта же двойственность касалась мыслей, характеров и поступков живых существ; это понимание здорово облегчало миг, когда палец нажимал на спусковой крючок. Весь мир был скопищем простых маятников, качающихся вверх-вниз. Зло было частью мира, и от него невозможно было откреститься; доброе старое Второе начало термодинамики только подтверждало его существование.

Хенрик понимал, что его маятник вот-вот коснется нижней точки. Вырастет ли что-нибудь более удачливое из изъеденного червями сгустка протоплазмы, бывшего когда-то его телом? Он не знал. Он запоминал этот мир таким, каким видел, понимал и чувствовал, не надеясь воспользоваться этой памятью в новой жизни, потому что не верил в удобную сказку о перерождении.

«Не надо бы мне столько читать», – сожалел он.

Потрепанную машину сильно швыряло на поворотах – Кубриа давил на педаль, словно за ними черти гнались. Он сигналил, подрезая попутные такси и пару раз, объезжая пробки, до смерти перепугал прохожих, выскочив на тротуар. Вслед им неслись проклятия, люди потрясали кулаками и сплевывали. Джон испытывал странное нежелание вмешиваться; ему казалось, что он видит себя – апатичного, мотающего головой в такт ухабам, со стороны. У этого небритого типа в наброшенном поверх рубахи бронежилете были красные от недосыпания глаза и угрюмое лицо.

Завидев их номер, полицейские из пикета на Ла Ренгата, переругиваясь с водителями, растолкали по обочинам очередь из грузовиков и старых развалюх. Джону даже не пришлось показывать документы. Когда машина протискивалась через узкий проезд, Джон встретился взглядом с капралом в тяжелой броне. Массивный, напоминающий вставшую на дыбы черепаху полицейский улыбнулся и поднял вверх большие пальцы, неуклюже выражая свою приязнь.

Джон кивнул ему.

– Надо же. Мы стали знаменитыми.

– Прямо кинозвезды! – подтвердил Кабот, оглянувшись. Уносившийся назад капрал все еще глядел им вслед.

Клонило в сон. Джон подумал, что не мешало бы принять пару таблеток стимулятора – ему была нужна ясная голова. Жалко, что он не успел повидаться с Ханной, но это не страшно. Они скоро встретятся. Сразу, как он закончит эту охоту. Дело было не в том, что он любил ее не так крепко, как она его; просто он на время загнал чувства подальше. Главное – работа. Должно быть, Ханне приходилось несладко проделывать то же самое во время своих репортажей, когда вокруг стреляют и хочется почувствовать рядом человека, с которым не так страшно. Он заставил себя думать о деле: нужно завершить его во что бы то ни стало, тогда повышение станет не таким уж несбыточным. Он представил, как это будет звучать: капитан Лонгсдейл. Капитан. Капитан. Хм-м, недурно, черт возьми. За этим приятным занятием мысли о Ханне как-то незаметно вылетели из головы.

Лерман вернул его на землю:

– Куда теперь, лейтенант?

– В Менгала. У Хусто сообщение от местной полиции – человек со шрамом посетил пластического хирурга, избил и ограбил его. Надо бы проверить.

– Никак старина Лисиано допрыгался?

– Знаешь его?

– Приходилось встречаться. Скользкий, как угорь. В основном промышляет абортами да поправляет носы уличным шлюхам, когда сутенеры с поучениями перестараются.

– Товарный вид восстанавливает, значит?

Лерман кивнул:

– Вроде того.

Джон потеребил подбородок в задумчивости:

– Нашему бошу срочно нужна другая фотокарточка. Старая слишком заметна. Возможно, это действительно был он. Во всяком случае, мы должны проверить.

Лерман пожал плечами: в этом городе были десятки подпольных хирургов и сотни бандитов, желающих изменить внешность.

– Воришки не оставляют после себя армейских мин, – заметив его сомнения, произнес Джон. – Этому мяснику здорово повезло: наряд вызвал саперов, и те приехали быстро.

Кубриа остановил машину за один дом до нужного места. Под ногами хлюпала грязь, струящаяся из переполненной сточной канавы. Эскадрильи мух взвились над головами. Улица настороженно притихла при их появлении. Угрюмые личности подозрительно взирали на них, сидя поодаль на капоте сгнившего автомобильного остова. Никто и не подумал прятаться – в этом районе полиции не боялись.

– Кабот – к черному ходу. Кубриа – останься в машине, наблюдай за улицей, – негромко распорядился Джон. – Франциско, Альберто – со мной. И никакой стрельбы. Просто потрясем хозяина.

Лерман тронул его за рукав:

– Лейтенант, вы бы остались в машине.

– Снова ваши эффективные методы?

– Да уж, не эти ваши «вы имеете право на адвоката…» – хмыкнул Лерман. Несмотря на усталость, все заулыбались. – Я с ним сам поговорю. Ни к чему вам светиться, мне эта публика лучше знакома.

– Ладно, командуй, Франциско. Я побуду в качестве статиста. Считай, что меня нет.

– Может, все же останетесь?

Джон покачал головой:

– Нет уж. Пора перенимать опыт. Не обессудь, старина. Кстати, в твоей практике были случаи, когда преступник не оставлял отпечатков даже на нескольких своих квартирах?

– Нет.

– И в моей нет. Странный этот наш убийца, не находишь? Носит с собой пленочные мины, а отпечатков не оставляет.