—Отрадно слышать.

—Мне нравится купленный дом и участок земли вокруг него, и сам город тоже. Мне здесь уютно и комфортно и хочется лишь одного: чтобы все оставили меня в покое.

—По поводу любопытства Силби сказала чистую правду: чем больше напускаешь на себя таинственности, тем людям интереснее узнать, что за ней скрывается.

—Ничего таинственного в моем поведении нет.

—Да вы просто ходячая загадка. — Брукс поднялся и обошел вокруг стола, отметив мимоходом, что оружие Эбигейл находилось в боевой готовности, даже когда он вернулся на прежнее место.

Так и подмывало спросить, кто так сильно ее обидел и чего она боится. Однако момент был упущен, и некое подобие доверительной атмосферы уже улетучилось, словно дым.

—Подумайте сами: красивая женщина живет за городом одна, в компании огромного пса устрашающего вида. Никто не знает, откуда вы приехали, зачем и каким образом зарабатываете на жизнь. А поскольку мы живем на Юге, о ваших родственниках также ничего не известно. Вы — янки, и следовательно, люди проявляют к вам определенную терпимость. Здесь любят чудаков, при условии, что они вписываются в местный уклад и не нарушают общественного порядка. Если люди решат, что вы чудачка, их интерес угаснет.

—В некотором роде я, пожалуй, действительно чудаковата и могу постараться и начудить еще больше. Только бы все остались довольны.

Брукс невольно улыбнулся.

—Вы и правда отличаетесь от остальных. Расскажите, Эбигейл, чем вы зарабатываете на жизнь? Если это не секрет и не связано с государственной безопасностью, такую информацию мне можно доверить. И тогда у нас получится незатейливая беседа.

—Я программист и разработчик программного обеспечения, а также занимаюсь разработкой новых систем защиты и усовершенствованием тех, что уже имеются. Главным образом получаю заказы от корпораций.

—Интересно. И говорить об этом совсем несложно.

—Моя работа в высшей степени деликатная, а вся информация конфиденциальная.

—Понятно. Должно быть, вы большая умница.

—Я действительно очень умная.

—Где же вы учились?

Эбигейл устремила на Брукса холодный невозмутимый взгляд:

—Видите ли, судя по вопросам, что вы задаете, получается не разговор, а скорее допрос.

—Справедливое замечание. Тогда спросите и меня о чем-нибудь.

—У меня нет вопросов, — нахмурилась Эбигейл, опуская глаза.

—Ну, если вы так умны, как говорите, то уж хотя бы один вопросик можно придумать. — Он снова встал из-за стола, подошел к внушительных размеров холодильнику и достал две банки колы, одну из которых протянул Эбигейл, а у второй открыл крышку. — Я сказал глупость? В чем дело? — поинтересовался Брукс, поймав пристальный взгляд Эбигейл, которая застыла с банкой колы в руках.

—Нет-нет, все нормально. Хорошо, вот мой вопрос: почему вы решили пойти работать в органы правопорядка?

—Вопрос хороший, — одобрительно усмехнулся Брукс, прислоняясь к столу. — Люблю решать разные проблемы. У меня есть принципы. Вопросы веры всегда неоднозначны, но я твердо знаю одно: на свете есть добро и зло. Не все понимают их одинаково, и субъективные мнения имеют право на существование. Хотя для полицейского эти понятия иногда выглядят как черное и белое, порой надо еще погрузиться внутрь проблемы и проанализировать: является ли это злом в данной ситуации и именно для этих людей или просто случилось недоразумение. Обязательно нужно как следует разобраться и помочь.

—Очень уж запутанно.

—Вовсе нет. Это как решать оперативные задачи. Нужна голова. А еще мужество.

—Ум — куда более точный прибор по сравнению с эмоциями, ведь он имеет дело с фактами. А эмоции — вещь переменчивая и ненадежная.

—А еще человечная. Что толку в законах, если они негуманны?

Брукс отставил в сторону свою банку с колой и, открыв вторую, протянул Эбигейл.

—Принести стакан?

—Нет, спасибо. — Она сделала маленький глоток. — Шеф Глисон…

—Просто Брукс. А не хотите узнать, каким образом мне досталось имечко Брукс?

—Полагаю, это семейное имя.

—Вот и ошиблись. Разве вам не любопытно узнать всю историю?

—Пожалуй… Немножко…

—Брукс Робинсон.

—Простите?

—Этого я и боялся. Все дело, Эбигейл, в бейсболе. Брукс был одним из лучших игроков, защищающих «горячие точки». Моя мать родом из Балтимора, где он играл. Мамочка страстная болельщица и, даже когда она переехала сюда в конце семидесятых, продолжала увлекаться бейсболом и обожала «Балтимор Ориоулз». Если верить ее словам, когда Брукс в 1970 году заслужил звание лучшего игрока на чемпионате страны по бейсболу в игре против «Цинциннати Редз», она поклялась назвать в честь него сына.

—Должно быть, она серьезно увлекалась бейсболом.

—И увлекается до сих пор. А почему вас назвали Эбигейл?

—Просто так. Обычное имя.

—Мне нравится. Звучит несколько старомодно.

—Благодарю. — Эбигейл поднялась с места. — Мне пора. Сегодня надо закончить срочную работу. Прошу прощения за грубое поведение сегодня утром и надеюсь, что недоразумение исчерпано.

—Хорошо, что пришли. Кстати, мои слова остаются в силе: если что-то понадобится — звоните.

—Не буду. А за колу и приятную беседу спасибо. — Она вернула Бруксу пустую банку. — До свидания.

После ухода Эбигейл Брукс занялся изучением банки. Что он за параноик такой, если всерьез думает отправить банку для снятия отпечатков пальцев и на анализ ДНК?

В конце концов Брукс пришел к выводу, что это выглядит некрасиво со всех точек зрения, и отнес банку в туалет. Вылив в раковину остатки содержимого, он вернулся в кабинет и поместил ее в пустой пакет для хранения вещественных доказательств, а потом положил в нижний ящик письменного стола.

Так, на всякий случай.

До конца дня Брукса не покидало чувство беспокойства, совершенно не свойственное его натуре. Проводить вечер в одиночестве не хотелось, а поскольку он, вместо того чтобы прямо сказать Силби «нет», соврал по поводу накопившейся срочной работы, возможность заглянуть в паб Макгрю, где можно выпить кружку пива, сыграть в пул и поболтать с приятелями, отпадала сама собой.

Вместо того чтобы отправиться домой, Брукс доехал до конца Шоп-стрит, повернул налево и остановился у разросшегося за счет пристроек, да так до конца и не достроенного дома, перед которым стояла «Тойота Приус» его матери.

К одной из стен прилепились строительные леса, за которыми виднелись наброски фрески — очередного шедевра матери. Соблазнительного вида феи с развевающимися кудрями и изящными крылышками. Спереди, под линией крыши, мужчины и женщины с лоснящимися, поджарыми мускулистыми телами разъезжали верхом на драконах с переливчатой чешуей из рубинов, изумрудов и сапфиров.