Таким образом, пространственные воздействия, которые доминировали над временем, входили одно в другое, как русские матрешки, или, скорее, можно сказать, что в философии мексиканцев не было места для одного абстрактного пространства и одного абстрактного времени, однородного и независимого, а существовали конкретные множества времени и пространства, отдельные моменты и события, несоизмеримые и единственные в своем роде. Черты, характерные для каждого из этих «моментов» и выраженные знаком, который означал дни в тональпоуалли, следуют циклически одна за другой, резко и радикально меняясь согласно определенному ритму в соответствии с раз и навсегда заданным порядком.

Как только два высших божества принимают решение о рождении человека, он оказывается автоматически помещенным в этот порядок, во власть всемогущего механизма. Знак, под которым он родился, будет руководить им до дня его смерти; он даже будет принимать решение относительно его смерти и жизни после нее: он будет определять, умрет ли он на жертвенном камне и таким образом присоединится к великолепной свите солнца, или будет утоплен и станет жителем бесконечно счастливого Тлалокана, или ему будет предназначено уйти в пустоту мира теней Миктлана. Вся его судьба строжайше предопределена.

Конечно, случались попытки скорректировать судьбу. Если ребенок рождался под несчастливым знаком, разрешалось подождать несколько дней, прежде чем дать ему имя, пока не наступит счастливый знак. Считалось, что наказание, лишения и выдержка могут помочь человеку избежать недобрых предопределений, которые обрекали его на пьянство, например пристрастие к азартным играм и распутство. Но создается впечатление, что особой надежды на то, чтобы избежать неумолимого воздействия знаков, не было. Они лежали в основе всего, определяя судьбу отдельных людей и народов. И сами боги были несвободны: знак «1 акатль» так предопределил судьбу Кецалькоатля, что тот должен был появиться на востоке в виде утренней звезды.

Следовательно, над жизнью мексиканца властвовали предзнаменования, взятые из тоналаматля. Купцы ожидали первого дня коатля, чтобы отправиться в далекие южные страны, потому что этот знак обещал им успех и процветание. Тем, кто родился в один из дней группы 1 оселотль, было суждено умереть, попав в плен на войне. Художники, писцы и ткачихи особенно почитали знак 7 шочитль, который был для них благоприятным.

Тот, кто родился под знаком 2 точтли, должен был стать пьяницей, а родившемуся под знаком 4 ицкуинтли было суждено стать богатым и процветающим, даже если он никогда ничем не занимался. Знак 1 микицтли был благоприятным для рабов, 4 ээкатль – для колдунов и черной магии, 1 калли — для врачей и повивальных бабок. В день 4 оллин сановники приносили птиц в жертву солнцу; в день 1 акатль совершались приношения в жертву Кецалькоатлю цветов, ладана и табака. Не будет преувеличением утверждение, что ни один ацтек, каково бы ни было его положение или род деятельности, не мог обойтись без услуг прорицателей или предпринять что-либо, не сверившись со знаками.

Умы, которые находились под таким всевластием рока, не могли не быть исключительно чувствительными к знамениям, увиденным в мелких повседневных случайностях или в необычных явлениях. Странный шум в горах, крик совы, вбежавший в дом кролик или перебежавший дорогу волк предвещали несчастье.

Ночь, столь благоприятная для духов, наполнялась фантастическими чудовищами, карлицами с развевающимися волосами, бегущими за путешественниками головами мертвецов, безногими и безголовыми существами, катящимися по земле и издающими стоны, – «а те, кто их видел, думали и склонялись к тому, что они погибнут на войне или вскоре умрут от болезни или какое-нибудь несчастье обрушится на них».

Другие знамения предсказывали войны или поражения. Ими были те необыкновенные события, которые римляне называли portenta,[7]а ацтеки – тецауитль. Накануне сражения, которое закончилось победой мексиканцев, собака заговорила со своим хозяином, стариком из Тлателолько, сообщив ему о несчастьях, которые вот-вот падут на его город. Рассерженный старик убил свою собаку, и тогда уэшолотль, индюк, который разгуливал, распустив хвост, во дворе его дома, раскрыл клюв и заговорил. Старик из Тлателолько рассердился еще больше и, закричав: «Ты не станешь моим знамением (амонотинотецау)», отрубил птице голову. Тогда заговорила маска для танцев, висевшая на стене его дома, и старик, обеспокоенный этими тремя предзнаменованиями, пошел рассказать о них царю Мокиуицтли. «Ты пьян, не так ли?» – сказал царь. Но вскоре царь был убит на ступенях своего храма воинами Ашайакатля.

Однажды птицеловы принесли Монтесуме II с озера, окружающего Мехико, странную пойманную ими птицу. «Посреди головы у этой птицы было круглое зеркало, в котором можно было увидеть небо и звезды… Когда Монтесума посмотрел в это зеркало, он увидел группу вооруженных людей верхом на лошадях. Он послал за своими прорицателями и спросил их: «Знаете ли вы, что я увидел? Сюда едет группа людей». Но прежде чем прорицатели смогли что-то ответить, птица исчезла».

В «Кодексе Теллериано-Ременсис» изображена огромная полоса света, поднимающаяся от земли к звездам в год «4 калли», или 1509 год. Это явление, которое, возможно, было зодиакальным светом, впоследствии посчитали вестником прихода конкистадоров. «В течение многих ночей, – по словам Иштлильшочитля, – появлялось великое сияние, которое поднималось из-за восточного горизонта и достигало небес; оно имело форму пирамиды и полыхало… И царь Тецкоко, будучи весьма ученым во всех науках древних народов и особенно в астрологии… заключил из этого, что ему и его государству осталось недолго существовать, и на этот раз он приказал своим военачальникам прекратить войны, которые они вели».

Кометы и землетрясения, которые всегда аккуратно отмечались каждый год при помощи иероглифов в специальных рукописях, всегда считались предвестниками несчастья, равно как и молния, поразившая храм, или волны на озере в безветренный день, или стонущий и причитающий женский голос, подобный тому, который раздался ниоткуда незадолго до вторжения.

Поистине человек занимал незначительное место в мексиканском видении мира. Им управляла судьба; ни его жизнь, ни его загробное существование не находились в его руках, и каждый этап его короткого пребывания на земле был предопределен. Он был сокрушен под тяжестью богов и звезд, он был пленником всемогущих знамений. Сам мир, в котором проходила его короткая жизнь в борьбе, был так непрочен, являясь одним из многих экспериментов, и, подобно им, был обречен на катастрофу. Ужас и кошмарные чудовища окружали его со всех сторон: духи и призраки отчаянно слали свои темные знамения.

Нравственная атмосфера в древней Мексике была пронизана пессимизмом. В стихах великого царя Несауалькойотля настойчиво прослеживается тема смерти и уничтожения; и даже когда другие поэты воспевают красоты тропической природы, чувствуется присутствие этой навязчивой идеи, которая «держит их за горло даже среди цветов». Религия и искусство, отражающее религию через скульптуру, и даже рукописи, в значки которых вмещается вся мудрость этого древнего народа, – все сокрушает человека с жестокостью судьбы, находящейся не в его власти.