— Вы знаете, кто это такая? — с энтузиазмом прошептала Флоретта.

— Нет. Кто же?

Флоретта еще больше понизила голос:

— Это миссис Уоррингтон.

— Жена?..

— Да! — Флоретта кивнула. — Именно его жена. Знаете, она приходит сюда дважды в неделю. Нам пришлось изворачиваться с расписанием, чтобы она не наткнулась здесь на ту, другую женщину. О, она ходит сюда не просто так. Она… Понимаете, она пытается его вернуть, выглядя как картинка.

Констанция подумала о безнадежной битве, которую вела эта женщина, пытаясь тягаться с франтоватой актрисой. Потом подумала об Уоррингтоне, о прошлой ночи, о том, как он общался с ней и с Констанцией. По его поведению можно было подумать, что он вот-вот готов бросить даже «ту, другую женщину». И все это время в голове Констанции крутилась реплика Флоретты: «Нам пришлось изворачиваться с расписанием». Значит, Стелла все-таки здесь?

Миссис Уоррингтон вовсе не была дурнушкой, и непонятно, какие воображаемые или реальные дефекты своей внешности она собиралась исправить косметикой для осветления цвета лица, перекисью для волос и тому подобными средствами. В результате она превратилась в некое искусственное создание, от пышно взбитой прически до французских каблуков и вышитых чулок, виднеющихся в разрезе платья. Все это ей совершенно не шло.

Констанция испытывала к ней жалость, глубокую жалость. Эта женщина была домохозяйкой, а не мотыльком.

«Стоит ли Уоррингтон всех этих усилий? — спросила себя Констанция. — По крайней мере, она сама так думает», — мелькнуло у нее в голове, когда миссис Уоррингтон встала и покинула комнату. Бдительная Флоретта повела ее туда, где ей предстояло пройти следующий этап процесса приукрашивания.

Констанция снова с наслаждением опустилась на подушки своего шезлонга. Ей очень хотелось как следует исследовать салон красоты, покинуть комнату отдыха и пройти по узкому коридору, заглядывая в другие выходящие в коридор маленькие туалетные. Какие тайны они скрывают? Почему Вера держится так отчужденно? Ведет ли она себя так из-за вчерашнего или потому, что Стелла все-таки здесь и приходится изворачиваться, удерживая двух клиенток подальше друг от друга? Если Стелла встретится с женой Уоррингтона, добром это и вправду не кончится — ни для одной из них.

Констанция терялась в догадках. Наконец окружавшая ее роскошь возобладала над ее деятельной натурой, и она снова опустилась в шезлонг в углу комнаты, отделенной от соседней тонкой перегородкой.

Внезапно ее внимание привлекли приглушенные голоса по ту сторону ширмы. Констанция напрягла слух. Голосов она не узнала, но разговаривали явно мужчина и женщина.

— Мы должны немедленно все уладить, — послышался мужской голос. — Вы же сами видите, какой он, его привлекает каждое новое личико. Вспомните, как прошлой ночью он приударял за новенькой. Кто знает, что может случиться? Вдруг подвернется кто-нибудь еще и все испортит?

— А нельзя ли использовать ее в своих целях? — спросил женских голос.

— Нет, ту даму использовать нельзя. Она слишком умна. Но мы должны что-нибудь предпринять, и немедленно… Если получится, нынче же вечером.

Пауза.

— Хорошо. И что именно?

Еще одна пауза… И короткий возглас полушепотом:

— Наркотики!

— Что?

— У меня есть наркотики. Пустите в ход несколько доз. Их можно вдыхать, как порошок, а можно подсыпать в питье. Если понадобится еще… Вот, я оставлю бутылочку на этой полке… Подальше, где ее никто не сможет заметить.

— А может, оставить ему записку? Чтобы он наверняка сюда пришел?

— Да. Всего пару строчек. Чтобы создалось впечатление, будто это писалось в спешке. — Раздался резкий звук — из блокнота вырывали листок. — Вот так сойдет?

— Да. Отправьте записку, как только закроется биржа. Завтра решающий день. Нынче вечером мы должны заставить его сюда явиться, как раз перед тем, как в «Принце Генри» начнется совещание. Он не должен туда попасть. На совещании будет выработан план действий, а потом… Он даже не поймет, откуда ему нанесли удар.

— Хорошо. Вам лучше выйти тем же путем, каким вы вошли, чтобы здесь никто ничего не заподозрил.

Голоса стихли.

Что все это значило?

Констанция встала и неторопливо прошла в соседнюю комнату. Комната была пустой, но, кинув взгляд на полку, Констанция увидела пузырек с белыми таблетками, а на столике — блокнот с вырванным листком.

Она осторожно взяла пузырек в руки. Кто к нему прикасался? И кто писал в блокноте?

Констанция быстро размышляла. Где-то она читала про отпечатки пальцев. Тема ее заинтересовала, потому что система снятия отпечатков использовалась в банках, и Констанция видела, что дактилоскопия приобретает все большее значение.

Но как в данном случае их снять? Она читала о каком-то порошке, который прилипает к отпечаткам, оставленным потовыми железами. В салоне имелся тальк. Возможно, он подойдет.

Констанция быстро, но осторожно потрясла прямо над пузырьком коробочку с тальком. Потом аккуратно сдула лишний порошок.

На стекле остались четкие и ясные отпечатки!

Но бумага? Тальк не заставит отпечатки появиться на белой бумаге блокнота. Тут требовалось что-то темное.

Графитовый карандаш!

Констанция нетерпеливо схватила карандаш и серебряным перочинным ножиком стала его остругивать. Вжик! Вжик! Наконец в ее распоряжении появилась аккуратная горка мелкого графитового порошка.

Она посыпала порошком страницу блокнота, осторожно взяла за края, чтобы ее отпечатки не перепутались с отпечатками других, и покатала пудру взад-вперед. Тревожно взглянув на результат, Констанция увидела, что крошечные крупинки прилипли к бумаге.

На столе лежала прекрасная кисточка из верблюжьих волос, и Констанция принялась умело орудовать ею. Это напомнило ей о том, как она подделывала чеки для Карлтона, впервые преступив закон. В горле ее застрял предательский комок.

Вот и вторая пара отпечатков, оставленных, когда из блокнота вырывали страницу. Но какую историю они расскажут? Кому они принадлежат?

Умение Констанции читать отпечатки пальцев не подкреплялось практикой, но, как и все прочие ее познания, было весьма точным. Она изучила узоры на бумаге и на стекле, как можно лучше проследив все петли, изгибы, дуги и сочетания линий, даже сосчитала борозды на некоторых из них. В конце концов, это было не так уж трудно.

Покинув салон, Констанция заглянула в городское отделение своих брокеров в одном из отелей. На бирже было очень тихо; даже акции каучукового синдиката, казалось, топтались на месте.

Выйдя из конторы, Констанция прошла мимо телефонных будок. Должна ли она позвонить Уоррингтону? Не истолкует ли он ее звонок превратно? Но, в конце концов, она была хозяйкой собственного языка. Ей не требовалось говорить слишком много. Кроме того, если она собиралась что-нибудь у него выудить, телефонный разговор был не хуже личного визита.