Маршалу ничего не нужно, и маршал пока тоже особо не нужен. И все же лучше проскрипеть зубами до темноты, чем проснуться и узнать про какую-нибудь пакость, которую ты мог бы предотвратить.

– Мэтр, – негромко окликнул Савиньяк, – подойдите!

Лекарь возник из золотистых от свечей сумерек немедленно, на длинной физиономии читалось предвкушение триумфа.

– Забирайте свое снадобье, – твердо сказал Эмиль, – и отправляйтесь к раненым.

– Мой маршал… – Несостоявшийся триумф обернулся сварливой обидой. – Вы не вправе рисковать своей…

– Это вы не вправе, – с нежностью произнес командующий, – но рискуете, и серьезно. Получить кружкой по голове. Кто-нибудь, препроводите-ка этого господина в лекарский обоз. Немедленно.

– Разрешите хотя бы оставить лекарство!

– Хотя бы разрешаю.

– Я не могу не подчиниться, однако… Господин генерал!.. Господин генерал, какое счастье, что вы вошли именно сейчас! Умоляю меня выслушать. Мой долг врача…

– Ариго, – прервал словоизвержение Савиньяк, – это вы?

– Да, – подтвердил Жермон, – причем со срочными новостями. Прошу всех выйти.

– Мой долг, – затянул свое лекарь…

– Сэц-Пуэн, – напомнил Эмиль, – в лекарский обоз.

– Мой генерал…

– Исполняйте! – прикрикнул Ариго, и стенания оборвались. На мгновенье стало светлее, по лицу скользнул ветерок, потом золотистые сумерки вернулись, но Эмиль под шумок успел слегка повернуться; стало скверно, но вроде не так сильно, как в прошлый раз. Это было бы прекрасно, если б не срочные новости, которые обсуждают наедине, и не идущая из головы пакость. Уже случилась или только собирается?

– Все убрались?

– Все, – подтвердил Ариго, усаживаясь в ногах. – Я не адъютант и не коновал, если тебе что нужно, говори.

– Ты их спровадил из дружеских побуждений, или началось?

– Начинается. Гетц подтянул в первую линию столько народу, что это не может значить ничего, кроме наступления, причем решительного.

– Слева, как и ожидалось?

– А вот и нет. Ты без карты сообразишь?

– Попробую, не буду понимать – перебью. Если не левый фланг, то кого?

– Похоже, Райнштайнера и немного Фажетти. Вместо вытянутых линий формируют штурмовые колонны, еще минут десять-пятнадцать постреляют и попрут.

– А что все-таки слева?

– Будут висеть над Гэвином, не давая никого снять, но Ойген в состоянии удержаться и без подкреплений. Ты выделил ему достаточно, и позиция хороша, особенно с учетом льда, а две-три тысячи лишних «уларов» доблестных бергеров в дрожь не вгонят.

– И все же Гетц на что-то надеется, иначе б не готовился. Эх, как же скверно не видеть самому. Не сочувствуй!

– Не сочувствую, сам такой.

– Жермон, знаешь что… Перебирайся-ка ты поближе. Устроишься между Фажетти и Райнштайнером и будешь приглядывать за обоими… Если что, вмешаешься, только охрану возьми. Не меньше эскадрона!

– Звучит заманчиво, а ты здесь управишься?

– А что тут управляться? Буду лежать и слушать доклады, может, пару раз что-то прикажу… Сдается мне, самое веселье сейчас у Бруно с Рокэ, потому и у нас зашевелились… Фок Ило боится, что мы поддержим фельдмаршала, и сковывает нас боем. Именно поэтому… Придда лучше оставить на месте, но только «лиловых» может не хватить… Подумай, кого еще можно сдернуть… Карои уже должен был отдышаться, не давай ему застаиваться…

Три тела на земле, кирасирский конь кружит вокруг хозяина, двое гвардейских убежали. Остается красиво завершить представление – чтоб и самому убраться, и время еще потянуть. Оглядываться потомку Торстена не с руки, но батарея продолжает спасать Бруно и Зальмера, как раз грохнуло… Значит, люди еще у орудий, ну да Ворону во всех смыслах видней.

Тронуть поводья, поднять коня на дыбы. Морок, усугубляя величие момента, ржет – громко и издевательски. Очень к месту.

– Не правда ли, досадно? – Руппи тоже смеется, и ветер уносит смех к пока стоящим смирно китовникам, как четверть часа назад уносил вызов. – Ваших было трое, остался один я. Следующий раз жду четверых, а вы запомните! Пока вы на побегушках у дворцовой крысы, побед вам не видать: мыши не побеждают, а вариты крысам не служат! Ваш Марге полсотни лет боялся выбежать на середину комнаты. Он сидел под троном и грыз кесарию; подгрыз, но так и остался крысой! Рано или поздно я скормлю эту тварь закатным кошкам заодно с особо шустрыми мышами, а вы решайте, кто вы такие. Вариты, наследники древней славы, или пушечное мясо. Мне вас не жаль, глупцов не жалеют, прощайте! Все, кроме четверых, их я найду обязательно!

Ну все, пора уносить ноги! Крайний слева эскадрон – кирасирский – уже двинулся с места, хоть пока и шагом. Поворачиваем Морока и красивым галопом устремляемся к окутанному дымом холму. За спиной труба играет «Атаку», ей отвечают три других – можно не смотреть, и так ясно: сейчас навалятся, но какое-то количество минут у придурков отнять удалось! Алва за это время должен был что-то придумать, но пока ничего нового не видать.

На батарее прежняя суета, слева – прежняя же неопределенность, а прямо по курсу накатывает волна ландхутцев во главе с Раухштейном, ведущим своих, увы, изрядно потрепанных вояк. Пристроиться? Пойти рядом с вымотанным полковником, если понадобится, подменить? Стоило бы, но прежде надо хотя бы глянуть на пушки и понять, что сделал или делает Ворон.

Раухштейн с намеком на прежнюю лихость салютует шпагой. Нужно ответить, и Руппи отвечает, после чего остается проскакать сквозь поредевший строй. Голова работает, но как-то странно – вроде что хотел, сделал, дальше – сплошной туман, а думать лень. Все, что мог, он уже придумал.

Сзади взрыв воплей и ржанья, сошлись, значит… Может, повернуть? Нет, метаться – не дело, а Раухштейна на одну сшибку еще хватит. Должно хватить!

– Господин полковник, – откуда-то выскакивает каданец, – вам вправо велено, к тем вот каменюкам.

– Хорошо.

Неглубокая балка скрывает рейтар, эскадрона полтора, от силы два. Закопченные физиономии, драные мундиры. Алва таки снял вернегеродцев с батареи, но почему тогда бьют пушки? Бьют, будто возле каждой по-прежнему крутится полтора десятка человек. Понять, как такое возможно, отчего-то ужасно важно, но мозги шевелиться не желают, зато Морок не только думает, но и решает: раз хозяин медлит, надо действовать самому, – и присоединяется к застоявшемуся Грато. Вверху батарея дает очередной залп, Ворон выхватывает шпагу, серебристо-серая молния срывается с места, они с Мороком почти не отстают. И неважно, куда скакать, то есть важно – вперед, за вожаком! Собравшиеся было разныться мышцы вновь готовы служить, сомнения пропадают, рука самочинно выхватывает палаш.

Любая скачка бодрит, а уж конная атака с ее звенящим грохотом сотен копыт зажигает кровь не хуже выдержанного вина. Эскадроны вылетают из-за гряды, и замысел Ворона становится ясен. Полководец на то и полководец, что умеет выбрать место и момент удара. Алва выбрал и саданул эйнрехтцам, увязшим в лобовой стычке с ландхутцами, в бок. Та самая, неодобряемая Пфейхтайером «косая атака» хлестанула по врагу, опрокидывая и сокрушая.