Андрей замолчал, отвернувшись. На него накатило смущение. Ну зачем он рассказывал ребенку о своем прошлом? Он же не поймет ничего. Куров набрался смелости и взглянул на сына. Ваня терпеливо смотрел на отца, ожидая продолжения. Андрей улыбнулся мальчику и продолжил уже спокойнее:

– А потом мы пошли домой. Через пару месяцев я уехал. Жил у бабушки. Потом работал шофером и познакомился с хорошей девушкой. Ее звали Галя. Это твоя мама. Ее я тоже любил. У нас родился ты. Ну а потом меня арестовали. Ты только не думай, я не сделал ничего плохого. Просто однажды я нашел халтуру... то есть разовую работу. Грузчиком. Переезжал какой-то богатей. Надо было его барахло погрузить и разгрузить. К подъезду подогнали две «газели», представляешь, сколько у него всего было? Ну и натаскались мы тогда мебели, должен сказать. А потом в один из заходов мне дали какую-то статую. Говорят, страшно дорогая вещь, старинная, и нести ее надо бережно и осторожно. И... не знаю, что нашло на меня, Ваня. Спустился я на первый этаж и, вместо того чтобы к «газелям» идти, свернул в черный ход. И как припустил со всех ног. А место мне не слишком знакомое, то попал в тупик, где помойку устроили, то в простыни, которые поперек двора на веревках сохли... – Куров рассмеялся, вспомнив, как выпутывался из мокрых простыней со статуей наперевес. И вдруг словно эхо рассмеялся Ваня. Куров с воодушевлением продолжил: – Потом я выбрался в какие-то переулки. Бегу и дуру это прижимаю к себе, как младенца новорожденного. А она тяжелая – жуть. Естественно, меня поймали. Я только на суде узнал, что это была статуя Юстиции, римской богини правосудия. Бронзовое литье, девятнадцатый век. Что бы я с ним делать стал, не знаю, – расхохотался Куров.

Ваня тоже смеялся, и Андрей видел, что сын с искренним интересом слушает его. Какому отцу это не понравится?..

– Ну спрашивается, стал бы я ее воровать, если б знал, что она сама из правоохранительных органов, а?

Ваня снова рассмеялся.

– Вот я на суде то же самое сказал. Попросил помиловать. Говорю, ошибочка вышла, перепутал. Так судья как взбеленится! Будто я лично ее украл. Хотя судья, может, как раз об этом и мечтала. Она такая страшная была, в смысле некрасивая. Я бы ее даже за помилование не своровал.

Ваня прыснул, видимо представив себе некрасивую судью.

– Впаяла мне пять лет, зараза...

Куров ждал, что Ваня снова рассмеется, но мальчик молчал, серьезно глядя на отца. Андрей улыбнулся, будто с ним в самом деле случилось что-то невероятно смешное, и закончил свою историю:

– Оказалось, что я ограбил прокурора. А Галя осталась одна. И ты был совсем крошечным. Я просил смиловаться надо мной: ребенок все-таки. Но судья стояла на своем. Вот такой у тебя отец, Ваня.

Ваня серьезно кивнул и вновь обернулся в ту сторону, куда исчезла Магда. Куров успел рассказать почти всю свою жизнь, а ее все не было. Куров расстроился. Опять, видимо, со своим Неверовым наговориться не может.

– Куда она пропала? – в сердцах бросил Андрей. – Все по телефону со своим треплется... – И неожиданно для себя вдруг сказал: – Знаешь, если бы ты родился у нее, Магда была бы тебе хорошей матерью.

Ваня пристально смотрел на Курова. Андрей не выдержал, отвел глаза. И вдруг увидел на противоположной стороне улицы вывеску «Детская поликлиника». Андрей колебался не дольше секунды.

– Ваня, дорогой мой, посиди здесь чуть-чуть, хорошо? – Куров похлопал сына по плечу. – Я скоро вернусь. Видишь, там больница. Я только туда и обратно. Договорюсь с врачом. Может, он поможет тебе опять заговорить.

Андрей еще раз оглянулся на сына. Совсем птенец еще ведь, шея тоненькая, глаза огромные, руки слабенькие. Быстрее бы все осталось позади – тогда можно будет и вылечить его, и научить в футбол играть, и за себя постоять...

Куров вбежал в вестибюль поликлиники и остановился в растерянности. Из просторного, прохладного холла в разные стороны отходили несколько коридоров. Куда идти, что делать? Андрей осторожно двинулся в ближайший коридор. Шаги отдавались гулким эхом. Впрочем, все равно в поликлинике было невероятно пусто: ни тетушек в регистратуре, ни очередей, ни мамашек с плачущими младенцами на руках. Андрей вышел в коридор и вдруг увидел кабинет с вывеской «дежурный врач». Ага, вот тебя-то мне и надо, ухмыльнулся Андрей и толкнул дверь.

Врач, представительный мужчина в летнем светлом костюме, сидел за столом и листал журнал. Видимо, журнал писал о вещах, которые не вызывали у врача живого интереса, потому что на лице его читалась откровенная скука.

Куров кашлянул из вежливости и вошел в кабинет. Врач поднял голову и приветливо улыбнулся. Хоть какое-то развлечение!

– Доброе утро, – поздоровался Андрей. – Не слишком много у вас работы, да?

– Сами видите, – улыбнулся врач. – Дети кто в лагере, кто у бабки в деревне... А вы, прошу прощения, зачем пожаловали?

– Хочу попросить, чтобы вы моего ребенка посмотрели.

– Так-так, сейчас посмотрим. Вы с какого участка? Где живете? – Врач извлек из ящика стола какой-то бланк, снял колпачок с ручки и приготовился записывать.

– Ни с какого, – развел руками Куров. – Но, надеюсь, вы ведете прием на коммерческой основе? Для проезжающих мимо...

– А что случилось с ребенком?

– Случилось? – озадачился Куров. – Это не случилось, это давно с ним. Кровь носом идет. Плохо бегает, ноги не слушаются. А еще когда испугается, говорить не может.

– Девочка, мальчик?

– Мальчик.

– Лет сколько?

– Семь.

– Имя мальчика?

– Куров Иван Андреевич.

Врач быстро заполнил карточку, потом поднял глаза на Андрея и вопросительно поднял брови.

– Что же вы стоите? Ведите вашего мальчика.

Куров, ободренный успехом, выбежал на улицу. Конечно, с первого взгляда точный диагноз поставить нельзя, равно как и вылечить одной таблеткой. Но может быть, он хотя бы посоветует, что делать, с чего начинать. Надо ведь с чего-то начинать, верно?

Куров перебежал дорогу – и вовремя. Магда уже стояла перед Ваней, возмущенно морщась и размахивая руками. До Андрея долетали ее раздраженные интонации и голос, который становился все громче. Ваня с испуганным лицом показывал в сторону поликлиники, но Магда не смотрела на его жесты. Она ждала слов. Куров разозлился:

– В чем проблема? Здесь я, здесь.

– Где ты был? – немедленно набросилась на него Магда.

– Ты чего так разоралась? – возмутился Куров.

– По-моему, мы торопимся, а ты шляешься неизвестно где.

Куров усмехнулся. Ну да, как по телефону сорок минут разговаривать – так это мы не торопимся. А ему уйти – преступление века.

– Почему это мы торопимся? – удивился Андрей. – Нас что, на счетчик поставили?

– Пока нет! Но каждый день промедления может стоить ему жизни!