«1). В свое время была Великая Русь, которой следовало служить. Она пала в 1917 году, заразившись неизлечимым или почти неизлечимым недугом.

2). Но это верно только в отношении собственно русских областей. На юге (в частности, в казачьих областях) народ оказался почти невосприимчивым к коммунистической заразе.

3). Нужно спасать здоровое, жертвуя неизлечимо больным. Есть опасность, что более многочисленный „больной элемент“ задавит здоровый (т. е. русские — северяне казаков).

4). Чтобы избежать этого, надо найти союзника- покровителя, и таким покровителем может быть только Германия, ибо немцы — единственная „здоровая нация“, выработавшая в себе иммунитет против большевизма и масонства.

5). Во власовское движение не следует вливаться; если окажется, что власовцы — абсолютно преданные Германии союзники, тогда можно говорить о союзе с ними. А пока расчет только на вооруженные силы немцев»[198].

16 марта 1945 года, менее чем за два месяца до капитуляции Германии, в газете «Казачья Земля» было напечатано открытое письмо П.Н. Краснова А.А. Власову, в котором атаман под предлогом поиска компромисса еще раз высказал свою политическую позицию, проанализировал перспективы сотрудничества ГУКВ с КОНР, прошелся по своим бывшим соратникам, а также задал руководителю «освободительного движения» несколько вопросов. «Для успокоения умов, русских и казачьих, — писал П.Н. Краснов, — мне бы хотелось, чтобы Вы, Андрей Андреевич, таким же открытым письмом ответили бы казакам на следующие вопросы:

1). Вооруженные Силы Комитета Освобождения Народов России являются частью Германской армии, Германией содержимой и вооружаемой, как это в казачьих частях, или это — самостоятельная, независимая от Германии армия, как о том болтают безответственные люди, противопоставляя ее казакам, „продавшимся немцам“?

2). Признаете ли Вы за казаками те права, которые уже признала Германия?

3). Можете ли Вы и Комитет, Вами возглавляемый, оказать казакам на родной земле помощь, защиту и покровительство без помощи Германии?

4). Не считаете ли Вы ошибочным и вредным в теперешнее смутное время раскалывать казаков созданием параллельного Управления Казачьих Войск, независимого от Главного Управления Казачьих Войск (во главе с ген. от кавалерии Красновым)?»[199]. Ответного открытого письма со стороны Власова не последовало, да и что мог ответить руководитель КОНР, например, на просьбу предоставить защиту и оказать помощь казакам на родной земле, в то время как кольцо советских войск неумолимо сужалось вокруг Берлина, а сам генерал больше думал о том, каким образом сдаться союзникам и не попасть в руки ищущих его отрядов Советской армии.

Ответ на свое послание П.Н. Краснов получил от казачьего управления при КОНР. Документ, датированный 28 марта 1945 года, был подписан Г.В. Татаркиным, В.Г. Науменко и другими авторитетными атаманами. Авторы ссылались на Манифест КОНР как на основной документ, в котором содержатся «совершенно точные, не допускающие кривотолков, официальные разъяснения», в том числе и по вопросам, затронутым Красновым[200]. В письме подчеркивалось, что союз КОНР с Германией является равноправным и что именно к такой форме взаимоотношений организаторы Комитета стремились всегда: «…Мы боремся за независимую Родину, которая не может быть ни под чьим протекторатом или покровительством, в то время как Вы берете на себя смелость от лица казачьей массы утверждать, что после победы над большевизмом Россия „останется под покровительством и наблюдением Германии“». Авторы послания упрекнули Краснова в том, что он открыто не признает очевидный факт существования размолвок в антибольшевистском лагере, и заявили, что казачество уже давно не едино, несмотря на общность целей борьбы и общность союзнических отношений с Германией. Резко отрицательную оценку в этой связи получила деятельность крайних самостийников: «Эти люди считают казаков не выходцами из среды русского и украинского народов, приобретших в силу некоторых особенностей жизни специфические черты и потому образовавших особую бытовую группу в нашем народе, а самостоятельным Казачьим народом! Эти люди с серьезной миной говорят о некоей самостоятельной Казакии. Казачья же масса всегда считала себя плотью русского народа, всегда героически отстаивала национальные русские интересы, понимая, что разъединение с русскими может быть только интересно врагам казачества» (полный текст Открытого письма Краснова и ответ на него от Управления казачьих войск при КОНР см. в Приложении 1.8).

Получив это письмо от своих бывших соратников- казаков, П.Н. Краснов, по свидетельству современников, пришел в бешенство. Он окончательно потерял чувство меры и ощущение реальности. Сложно сказать, с чем это было связано, но генерал никак не мог понять, что уже не 1941 год и даже не 1942-й и что всякая политическая борьба осталась далеко в прошлом. В тот же день он издал приказ № 12 казачьим войскам, в котором обвинил своего бывшего коллегу и друга В.Г. Науменко, занявшего очень активную про-КОНР-скую позицию, в… самозванстве и недействительности его производства в Войсковые атаманы кубанского казачества в 1920 году. «За 25 лет своего заграничного сидения, — обличал Краснов бывшего единомышленника, — генерал Науменко настрочил много приказов. Теперь он призывает вас на другой, также „единственно правильный путь“. Завтра он снова вас будет призывать и отдавать вам приказы иные и для иных. Весь опыт его заграничного сидения показал его полную политическую бесхребетность. Казаки, проходитe мимо всех самозваных „атаманов“ и их преступных приказов, но стойте твердо и неизменно на своем казачьем пути!»[201]

Однако, несмотря на все свое красноречие, опыт, авторитет и вес в казачьей среде, П.Н. Краснов проиграл эту пропагандистскую схватку. 24 марта 1945 года в небольшом хорватском городе Вировитице состоялся съезд казаков 15-го казачьего кавалерийского корпуса, на котором единогласно было принято решение об объединении всех казачьих войск с вооруженными силами КОНР. Походным атаманом впервые в казачьей истории был выбран иностранец, генерал-лейтенант Гельмут фон Паннвиц. Решение съезда повлияло также и на позицию атамана Казачьего Стана Тимофея Доманова, который после долгих колебаний направил А.А. Власову письмо, где объявил о передаче стана в его подчинение и о готовности выполнять любые его указания.